Белый ворон Одина - Роберт Лоу

Князь усмехнулся про себя и посоветовал: «Вам следует посадить Сребрицу в крепкую деревянную бочку и стянуть ее девятью железными обручами. Затем заколотите дно бочки медными гвоздями и бросьте ее в реку. Только так вы избавитесь от грядущих несчастий».

Огласив решение, князь вернулся домой, в свой роскошный бург и стал ждать. Он призвал к себе слуг и приказал им: «Отправляйтесь на реку и выловите бочку, которая скоро приплывет по течению. Притащите ее сюда и уходите в лес. Ни в коем случае не возвращайтесь раньше времени! Даже если услышите крики и плач, ничего не предпринимайте. Сидите в лесу трое суток и лишь потом можете вернуться обратно».

Девять долгих дней и ночей мешкали жители деревни и никак не могли решиться исполнить княжеский приказ. На десятый день они попрощались с прекрасной Сребрицей, посадили ее в деревянную бочку и бросили в бурную реку.

— Справедливое наказание для того, кто посмел перечить князю, — заметил дядька Добрыня.

Юный Владимир нахмурился, и к горлу у меня подступил горький комок.

— Я понял! — поспешил я вмешаться. — Олав рассказывает историю про Одина!

Это была явная ложь, и Сигурд мгновенно разгадал мою уловку — я видел, как он возмущенно вздернул подбородок.

— В самом деле? — недоверчиво переспросил Владимир, и складка меж бровей сделалась глубже. — Что-то я не замечаю ничего божественного в этом князе.

— Да будет вам известно, что Один — великий мастер обмана, — уверил я. — К его дарам всегда надобно относиться с подозрением. Достаточно вспомнить историю про траллов и оселок…

Почувствовав, что несу совсем уж несусветную чушь, я пристыженно умолк. Олав — непроницаемый, словно речной утес — обратил на меня взгляд своих разноцветных глаз и помолчал несколько мгновений. Затем откашлялся (раздался высокий скрипучий звук, от которого я невольно вздрогнул) и продолжил рассказывать:

— Но случилось так, что первым бочку обнаружил тот самый охотник, которого любила Сребрица. Он как раз проверял капканы, расставленные на берегу реки, и увидел плывущий по волнам предмет. Недолго думая, охотник вышиб топором дно бочки и с удивлением увидел внутри возлюбленную. Топор выпал у него из рук, а сердце скакнуло, словно испуганный кузнечик. «Кто с тобой такое сделал?» — спросил он, и Сребрица чистосердечно поведала ему историю своих злоключений.

Выслушав ее рассказ, парень на минуту задумался, а затем решительным шагом направился к капкану, в который попался огромный матерый волчище. Зверь сверкнул на охотника свирепым взглядом и вернулся к своему занятию — он, по обыкновению всех волков, вознамерился отгрызть себе лапу и вырваться на свободу. Вообще-то охотнику полагалось осторожно подкрасться к добыче и прикончить ее метким ударом по голове. Однако парень вместо того схватил зверя за загривок и забросил внутрь бочки. Затем поставил дно на место, заколотил его медными гвоздями и снова пустил бочку плыть по течению.

А некоторое время спустя бочка попала в руки княжеских траллов. Они, как и было велено, притащили ее в детинец и положили перед хозяином. Вслед за тем сразу же покинули крепость. Еще до того, как траллы затворили дверь, послышался какой-то шум и отчаянные крики. Кричал вроде бы князь. И вроде бы звал на помощь. Однако слуги строго следовали приказу: ушли, не оглядываясь, и не возвращались трое суток.

Когда же они наконец вернулись, то онемели от ужаса. Посреди двора валялся в луже крови огромный серебристый волк. Одна лапа у него отсутствовала, и умер зверь, очевидно, от потери крови. Князь лежал неподалеку — весь истерзанный, ни живой ни мертвый. Траллы бросились к своему хозяину и стали расспрашивать, что же такое с ним приключилось. Однако единственные осмысленные слова, какие сумел вымолвить князь, были «серебро» и «проклятие»… Так он никогда больше и не заговорил.

История закончилась, и наступила тишина. Все замерли, лишь Сигурд рискнул осторожно прочистить горло. Воронья Кость беспечно соскочил со своей скамьи и, приблизившись к Владимиру, положил ему руку на плечо. Во рту у меня немедленно пересохло. Я весь внутренне подобрался, ожидая неминуемой вспышки княжеского гнева.

Однако ничего подобного не произошло. Вместо того Владимир пару раз моргнул, а затем кивнул, словно бы в ответ на какие-то неслышные слова Олава.

— Когда наш поход закончится, — объявил юный князь, — ты можешь остаться со мной в Господине Великом Новгороде.

— Конечно, — улыбнулся Воронья Кость. — Ты дашь мне людей и корабли, чтобы я мог сражаться за тебя, княже. Иону Асанеса тоже нужно взять к себе, он очень умный человек. Вместе мы сможем прославить твое имя на все земли. Так, что слава твоя затмит славу князя Святослава.

Вот маленький шельмец! Как же я сам прежде не догадался? Теперь — после слов Олава — у меня словно пелена с глаз упала, и я замер, будто застигнутый неожиданным ударом. Ну, конечно же… Владимир одержим памятью о своем отце и мечтает лишь об одном — как бы превзойти в величии великого князя Святослава. Именно эта мечта и толкает его на поиски сокровищ Аттилы!

Я почувствовал потребность поскорее убраться из этого «ока бури». А потому тихонько поднялся и вышел вон. Впрочем, я нисколько не сомневался, что Воронья Кость последует за мной. Так оно и случилось. Не успел я отойти от избы, как услышал за своей спиной его шаги. Олав шел, волоча свой плащ по грязи, и казался совсем маленьким и одиноким.

— Ты был прав, — сказал я сердито. — Это действительно подлинное наказание.

Он лишь покачал головой, глядя на меня своими непостижимыми разноцветными глазами. И тут я совсем растерялся, ибо Олав выглядел древним, словно седобородый старец… Но лишь до тех пор, пока не улыбнулся обезоруживающей детской улыбкой.

— Это ты ловко ввернул — насчет Одина, — сказал он. — И, кстати, совершенно справедливо. К дарам Одина надо относиться с осторожностью. Жаль, тех траллов с оселком никто не предупредил.

После чего повернулся и ушел — бесшумно, словно сова в ночи. А у меня перед глазами стояла картина: неразумные в своей жадности траллы сражаются за пресловутый оселок, который Одноглазый бросил им сверху. Так они и сражались, пока не перерезали друг другу глотки своими косами. И ведь видение это наслал на меня Воронья Кость! Нет, что ни говори, а странный он малец… И как глаза Олава никак не могли остановиться на каком-то одном цвете, так и я не мог решить, что же мне, в конце концов, думать об этом мальчишке.

Хозяева избы, в которой разместилось Обетное Братство, беспрестанно улыбались и кланялись. А сами, тем временем, поспешно прятали еду и все мало-мальски ценные вещи. Впрочем, мои побратимы мало обращали внимания на то, что творилось вокруг. Они занимались тем, что подсчитывали потери, обмывали и готовили к достойному погребению наших павших товарищей.

— Сколько погибло? — спросил я у Квасира.

Тот поднял на меня тяжелый взгляд. Его единственный глаз покраснел и был подернут влагой. Торгунна как раз промывала ему глазницу теплой кипяченой водой.