Осенние дали - Виктор Федорович Авдеев

него, поэтому он, Артем, обязан ему помочь; весь народ против воров, преступников, поэтому и он должен быть с ним. Но ведь майор Федотов и другие люди не хлебали с Зилом тюремную баланду, а он хлебал. В Артеме заговорил не разум и не страх, а какое-то слепое, властное чувство: так дым забивает глаза, уши, мозг, и человек теряет над собою власть. Может, бросить всю эту затею, пока не поздно? Откуда Федотов узнает о встрече с Зилом у заводских ворот? Он и так дал розыску нитку в руки, пускай сами ловят.

Скажи сейчас Уразов ему живое человеческое слово, и Артем отказался бы от задуманного и отпустил его. Уразов наблюдал за ним пытливо, со скрытой насмешкой. Он опять взял тон превосходства, усвоенный еще в колонии. Заговорил с издевкой, подковыривая каждым словом:

— Скис, Казбек?

— Чего… ты? О чем?

— Скис. Точный я осенью определил анализ: сделала из тебя баба подстилку для туфлей. Под каблуком-сидишь.

— Ах, ты вот опять что…

«Набиваешься? Старую линию гнешь? Ну, так будь что будет».

— Я под каблуком? — воскликнул он, разыгрывая затронутое самолюбие. — Вот увидишь, кто в доме хозяин! Что хочу, то и делаю. А чтобы Муська не порола горячку, отправлю ее ночевать к двоюродному брату на Посоп. С дочкой вместе. Айда закупать горючее. Да побольше. Сказать по правде, Зил, я тоже в охотку хлебну стаканчик-другой.

Уразов подхватил его под руку:

— Узнаю старого Казбека. Вот это по-нашему. Всякая баба ведьма: норовит сесть верхом да еще веником погонять. Барахло ей покупай, а сам барахлом не будь. К слову, о барахле — мой дружок Моргун спрашивал: ты не возьмешь на хранение кое-какой сапожный товаришко? Понимаешь, достал он заготовки по блату… по государственной цене и боится дома держать. Чударь! А за это он всю вашу семью обует.

Артему вспомнилось испытанное в детстве чувство, когда в лесу, за городом мимо его босой ноги прошмыгнула гадюка, обдав скользким холодом.

«Вот зачем Зил ко мне пришел. Вот лишь когда раскрыл свои карты. Краденое предлагает. Знает, что я противник воровским делам, и все-таки пришел. Значит, ему с дружком крайне нужна чужая помощь… даже помощь людей ненадежных. Вовремя я заявил в уголовный розыск. Очень вовремя. Затянул бы меня, паразит, не пожалел» Снова бы тюрьма, этапы. Коли так, не жди от меня пощады».

Они с Зилом закупили в магазине водки, колбасы, салаки, банку кабачковой икры. Сверток Артем взял с собой.

— Так не прощаемся. К девяти жду.

…Выпивка затянулась, и сосед-техник ушел из комнаты Люпаевых в первом часу ночи. Однокашники стали ложиться спать. На залитой клеенке стола валялись кожура от колбасы, рыбьи головки, зеленым пятном выделялась этикетка банки с икрой. До дюжины опорожненных бутылок из-под водки, пива было составлено на пол под кровать.

Казалось, на Уразова не действовало спиртное, он лишь побледнел да, больше оттопыривал губы. Стоило ему, однако, раздеться и лечь на диван, как он тут же крепко и тяжело заснул.

Выждав минут двадцать, Артем поднялся с кровати, нетвердо ступая босыми ногами, вышел в уборную. Заложил два пальца в рот, тщательно облегчил желудок. В комнату вернулся протрезвевшим. Стараясь не скрипнуть половицей, не зацепить стул, остановился возле дивана, прислушиваясь к сонному дыханию Уразова. Уразов легонько всхрапывал, лицо его вспотело, могучая правая рука с наколкой тушью «Любовь — дым» по привычке лежала на груди.

Сегодня после обеда, проводив жену и маленькую дочку к тетке, Артем позвонил в уголовный розыск и поставил в известность майора Федотова о том, что Максим Уразов должен у него ночевать. Теперь ему оставалось ожидать опергруппу.

IX

Звонки с лестничной площадки не разбудили Зила, даже не встревожили. «Крепко набрался», — подумал Артем, лежа на своей кровати. У него самого уши заболели от напряженного ожидания этих звонков. Ему уже казалось, что с того времени, как они легли, прошло часов пять и вот-вот наступит утро. Подниматься и отпирать квартиру Артем, конечно, не стал, наоборот, плотнее смежил глаза, начал подсвистывать носом. Против воли вспомнились зловещие звонки той ненастной октябрьской ночи, когда Зил поднял его с постели.

Скрипнула дверь дальней комнаты, где жил техник, зашаркали шлепанцы.

«Данилыч открыл оперуполномоченным, — отметил Артем, чутко ловя малейший шорох в передней, стараясь догадаться, что там происходит. — Встал? Тоже ведь хватил по завязку. Это его Настасья Павловна взбудила, жена. Трусиха она известная, сама средь ночи отпирать дверь ни за что не станет».

Из передней минуты две доносились негромкие переговоры, скрип половиц. Затем все еще заспанный, хрипловатый голос Данилыча произнес:

— Можете поглядеть: откуда чужие? Вот у соседа, правда, ночует гражданин. Эта дверь. Хороший знакомец из Болдова. А посторонние у нас откуда? Квартира тихая.

Шаги многих ног приблизились к их комнате, раздался настойчивый стук. Артем затаил дыхание, в груди гулко колотилось сердце. Стук в дверь повторился громче. Наконец на диване заворочался Уразов, рывком приподнял голову. Спрыгнул на пол, подскочил к двуспальной кровати, на которой с присвистом сопел Артем, грубо потряс его за плечи:

— Вставай. Кто-то стучит.

Притворяясь спящим, Артем не сразу открыл глаза, пробормотал:

— А? На работу? — Он сел в постели. — Это ты, Макса? Чего взбудил?

Тот показал на дверь. В нее из передней опять сильно постучали. Женский голос, словно рассуждая, проговорил:

— Спят, что ли, так?

— Слышь, Казбек? Баба. Кто такая?

Артем спустил ноги на пол, нащупал впотьмах брошенные на стул брюки, ответил также шепотом:

— Не пойму. Кажись, эта… как ее… в общем, из домкома.

— Она не одна, Казбек. Что ночью понадобилось?

Не дослушав его ответ, Уразов подскочил к своей одежде, схватил в охапку, бросился к окну. Стекло заледенело, слабо искрилось снизу от уличного фонаря. Двойная рама была обмазана оранжевой замазкой, обклеена газетой, внутри белела вата, а сверху лежали высохшие, сморщенные гроздья рябины. Артем зорко наблюдал за Уразовым, зная, что с улицы за окном следит милиция. То ли Уразов сам понял, как хлопотно возиться с рамами, то ли решил действовать по-другому, но вдруг на цыпочках вернулся к дивану, снова лег и накрылся своим пальто.

— Стучат, Артем, — вдруг проговорил он нарочито громко, тоном только что проснувшегося человека. — Открой.

Быстро натянув брюки, Артем зажег свет и откинул задвижку.

В комнату вошли трое работников милиции. Сзади виднелась пожилая женщина в старой шубке с кроличьим воротником, в рыжих валенках. Из-за нее с любопытством выглядывал сосед-техник.

— Едва добудились, — проговорил молодой коренастый лейтенант, ступавший носками внутрь. У него был короткий тупой нос, широкая