Черный ветер, белый снег. Новый рассвет национальной идеи - Чарльз Кловер

Стемнело. Примерно в 19-20 генерал Макашов в черной кожанке и черном берете десантника выступил вперед и обратился к защищающим здание бойцам «Витязя»: «Даю вам десять минут на то, чтобы сложить оружие и сдаться, или мы начинаем штурм». Во всеуслышание ему не ответили, но, согласно многочисленным свидетельствам, между Макашовым и Лысюком продолжались переговоры по рации.

В 19-30 группа протестующих на тяжелом милицейском грузовике, отбитом у ОМОНа, попыталась прорваться на территорию телецентра. Грузовик несколько раз врезался в стекло и сталь главного входа, пытаясь смести эту преграду, но бетонные опоры здания устояли. Рядом с грузовиком затаился человек с гранатометом в руках. О нем мало что известно, никто не знает его фамилию. Баркашов говорил мне, что это был некий «Костя», участник конфликта в Приднестровье (1990), но другие свидетели сочли его гражданским лицом: он, мол, не знал даже, как обращаться с гранатометом, пока его не научил милиционер, перешедший на сторону парламента. О дальнейших событиях споры не утихают по сей день, и все еще остаются невыясненными конкретные обстоятельства, приведшие к побоищу возле телецентра.

Вот что удалось установить: в тот момент, когда грузовик прорывался на территорию телецентра, с верхних этажей здания снайперы открыли огонь, и одновременно на нижнем этаже здания телецентра прогремел взрыв, погиб рядовой «Витязя» Николай Ситников. Согласно рапорту полковника Лысюка, боец погиб от гранаты, выпущенной из гранатомета со стороны толпы. Бойцы Лысюка, по словам полковника, открыли ответный огонь в порядке самообороны, только после гибели рядового Ситникова.

Но воспоминания свидетелей расходятся. Дугин вспоминает, как боец «Витязя» выстрелил первым, ранил в ногу человека с гранатометом, и тот случайно выпалил в ответ. ««Витязь» стрелял по людям, по безоружным. Сначала кто-то стрелял в ответ, три-четыре автоматные очереди – и все, а потом стрелял только «Витязь»». Проханов видел, как упал человек с гранатометом. «Гранатометчик… вдруг стал оседать, сползать вдоль стены. Рядом с ним на стене в сумерках вспыхнуло и тут же растаяло облачко бетона, поднятое пулей», – пишет он в более чем наполовину автобиографическом романе «Красно-коричневый», опубликованном на следующий год.

Из телецентра вылетали трассирующие пули, щелкали над головой, ударяли в живые тела. «Нас всех накрыло волной тяжелых красных взрывов», – вспоминал Лимонов. Он упал ничком и пополз прочь. В какой-то момент он оглянулся и там, где он стоял еще недавно, насчитал 20 распростертых возле грузовика тел: «Кто-то еще стонал, остальные уже затихли». Толпу еще час поливали трассирующими пулями, погибло не менее 62 человек, по большей части случайные прохожие, среди них оказались и журналисты.

Дугин написал об этой трагедии трогательные страницы, он видел в этих событиях эзотерический смысл. В одном из таких рассказов он писал, как почувствовал «дыхание Духа» во время этой бойни: он спрятался за автомобиль, случайно при этом вытолкнув из-за этого укрытия другого человека, который спрятался там ранее, и тот не отпихнул его сердито в ответ, «что должно было бы сделать непроизвольно само живое человеческое тело», но обнял его и заслонил от выстрелов. Дугин писал о трансцендентальном духовном опыте, «выше плоти и выше жизни», который он пережил, впервые в жизни побывав под огнем.

«Это был день нашего жестокого поражения, – писал Дугин семь лет спустя, – когда, казалось, пали не просто наши братья и сестры, наши дети, но рухнуло гигантское здание русской истории»[361]. Почти всю ночь он прятался под автомобилем, а когда стрельба затихла, отполз к росшим поблизости деревьям и там наткнулся на одного из телохранителей Макашова, Олега Бахтиярова, – тот был ранен в ногу. Дугин остановил проезжавшую машину, отвез Олега в больницу и вернулся к Белому дому к трем часам дня. Там царило мрачное настроение, уже дошли известия о катастрофе в Останкине. «Тут я увидел, что наши вожди – негодяи, они развязали эту войну, эту конфронтацию, и послали людей без оружия, без приказа, на смерть. Они совершили преступление». Понимая, что конец уже близок, Дугин под утро следующего дня ушел из здания парламента.

Лысюк поныне оправдывает действия своих людей. «Огонь велся только по тем, кто был вооружен или хотел подобрать оружие», – сказал он в интервью 2003 года, но тут же оговорился:

Но версия полковника Лысюка оспаривается, а множество несостыковок только усложняет загадку: кто или что спровоцировало эту бойню? Леонид Прошкин, глава специальной следственной комиссии, назначенной Генпрокуратурой России, несколько месяцев изучал историю парламентского мятежа и не нашел никаких доказательств того, что в здание Останкино попала запущенная из гранатомета граната – не было обнаружено следов взрыва.

Прошкин установил, что раны, полученные Ситниковым, и пробоины в его бронежилете не соответствуют последствиям взрыва гранаты из РПГ-7, которая пробивает танковую броню. Он предположил, что у Ситникова взорвалось что-то из его личных боеприпасов[364].

Итак, остается вероятность, что смерть Ситникова – результат случайного взрыва или, хуже того, провокации, устроенной для того, чтобы натравить и без того нервничавших защитников Останкина на толпу.

Ельцин называл инцидент в Останкине трагедией, но в его дуэли с парламентом это стало поворотным моментом. На телеэкранах и в газетах по всему миру предстала попытка вооруженного штурма телестанции – и это после того, как мятежники уже захватили мэрию. Кремль получил возможность сказать (и даже отчасти правдиво), что это было не избиением десятков практически беззащитных демонстрантов, но отражением вооруженного нападения.

После событий в Останкине исход был очевиден. 4 октября в 19-00 несколько танков Т-80 остановились напротив Белого дома на другом берегу Москвы-реки. Экипажи были полностью укомплектованы офицерами. Тем временем бойцы «Альфы» без особого энтузиазма занимали позиции вокруг здания, ожидая сигнала к штурму. При подготовке к операции произошла еще одна таинственная трагедия: когда бойцы «Альфы» выгружались из БТР, один рядовой был смертельно ранен пулей снайпера. Коржаков, бывший охранник Ельцина по линии КГБ, сыгравший ведущую роль в подавлении парламентского кризиса 1993 года, описал это инцидент в автобиографии. Когда они увидели одного из своих убитым, боевой дух вернулся к спецназовцам. «Появилось боевое настроение, исчезли сомнения»[365]. Но и поныне продолжаются споры о таинственном выстреле. Выйдя в отставку, Геннадий Зайцев, командир подразделения «Альфа», дал интервью, в котором заявил, что роковой выстрел был сделан не из Белого дома, а из гостиницы «Мир», где находились преданные президенту Ельцину силы[366]. Он высказал страшное подозрение: выстрел был сделан умышленно, чтобы спровоцировать его солдат: «Эта подлость, она была с одной целью – озлобить «Альфу», чтобы она рванулась туда и начала все кромсать»[367]. Если это правда, проливается новый свет на гибель рядового Ситникова накануне, после которой бойцы «Витязя» начали стрелять по толпе у Останкина.