Казаки на Кавказском фронте. 1914-1917 - Федор Елисеев

Наш полк в Хасан-кале. Ему дана дневка. На другой день сюда подошла Сибирская отдельная казачья бригада. Такая приятная встреча…

На санитарном пункте устроен бал. Как не пойти туда?.. И не потанцевать, помаяться с сестрами милосердия?!

Вся наша молодежь там. Офицеры-сибирцы держатся скромно и отдельно. Крупные, кряжистые, в красных лампасах на бриджах, со шпорами — они чувствовали себя здесь гостями из далекой своей Сибири, с берегов Иртыша, почему и держались скромно, как бы замкнуто. Сверстники же, как и все сверстники всех военных училищ, конечно были общительны между собой, веселы и радостны.

Вот и крутые горы Караургана. Быстрая речка, извиваясь по ущелью, сечет границу своим течением между Россией и Турцией. Теперь это глубокий тыл. Фронт же — за 300 верст отсюда.

Прощай, Турция! Прощай, жестокий, холодный, голодный и каменисто-гористый этот край, который, как оказалось, мы больше не увидим…

Прощайте, братья-казаки 1-го Кавказского полка, погибшие геройской смертью в этих далеких трущобах и похороненные навеки там…

Прощайте… не увидят вас, родных, сгорбленные от семейного горя старушки матери, с вечно заплаканными глазами… как не увидят вас суровые седобородые отцы казаки, пославшие вас умирать за свое Великое Отечество…

Прощайте… Умрут все — и ваши жены-вдовицы, и ваши матери-старушки, и ваши отцы-бородачи, как умрем и мы, ваши соратники и командиры.

И только скрижали истории родного вам 1-го Кавказского полка сохранят о вас память всему войсковому потомству…

Вот и Сарыкамыш. Это уже Россия. Русский далекий городок. Вокзал. Самый далекий железнодорожный вокзал России на Кавказе, а от него идет единственная ветка на Каре, Александрополь, дальше на Тифлис, а через него — и на нашу Кубань…

На ночлег полк стал биваком за городом. Сделав все распоряжения по полку, по сотням, дав полную волю отдыха казакам, все офицеры полка на лошадях двинулись в гостиницу «Москва» на общий дружеский обед.

Всевозможная овощная закуска, водка, борщ… Самый настоящий наш казачий борщ с помидорами был главным блюдом нашего стола.

К концу обеда совершенно неожиданно вошел к нам подъесаул Коля Бабиев. В нашем полку все его очень любили и считали как бы «своим». Он возвращался в свой 1-й Лабинский полк из Карса и был особенно весел, возбужденно весел и чем-то счастлив (тогда никто из нас не знал, что он по суду разжалован в рядовые и потом помилован; вот почему он и был возбужденно весел).

Офицерский обед закончен. Все есаулы и войсковые старшины с командиром полка «отбыли отдыхать», а мы, молодежь, сплошные подъесаулы и сотники, с веселым и молодецким Колей Бабиевым остались «продолжать»…

Вдруг открывается дверь и входит большая группа офицеров Сибирской казачьей бригады пообедать. Впереди есаулы — кряжистые, спокойные, но с сознанием своей боевой и войсковой ценности.

По воинскому уставу и воинской этике мы встали и отдали честь. Когда ушли наши старшие офицеры, мы, как поклонники наших кавказских горцев, надели папахи, хотя и продолжали еще есть и пить. Это тогда считалось «очень по-кавказски», что особенно всегда любил Бабиев.

Офицеры Сибирской бригады обедают с водкой. Тихо говорят между собой. Постепенно они начинают «веселеть». Столовая гостиницы небольшая, и наши столы находятся один от другого лишь в нескольких шагах.

Присутствие за столом у сибирцев маститых есаулов стесняет нас в «нашем веселии». Всегда горячий «на все» Бабиев в особенности это чувствует. И хотя он среди нас «старший подъесаул», но он — наш гость и не он распоряжается за столом. Он тихо говорит мне: «Как бы это соединиться с сибиряками?»

Но мне уже подмаргивали сибиряки, сверстники по училищу, которым, видимо, очень хотелось поближе познакомиться с характером кубанских казаков, а для этого «надо быть вместе, за одним столом».

Полковой адъютант всегда имеет право инициативы. И она проявлена.

— Господа офицеры! Гора с горой не сходятся, но казаки… казаки всегда должны быть вместе! — сказал я громко, встав на ноги. — А посему оба казачьих стола — Сибирский и Кавказский — должны быть вместе! — уже громко произнес я, обращаясь лицом к сибирским казакам-офицерам.

И едва произнеслись эти слова, как оба стола, один — занятый казаками в черкесках, а другой — казаками в широких красных лампасах на темно-синих бриджах, шумно приподнялись и… слились воедино — живо, весело, дружески. Вот тут-то все и началось… Да и как было не начаться… Мы ведь были одинаковы единым казачьим духом, помыслами, единым бытом, психологией, что определяется словами — Казачье Братство.

Вино лилось… шли тост за тостом. Казалось, им не будет конца! Бабиев стал тяготиться и тостами, и вином, и бездеятельностью. Без песен и без лезгинки веселье не было для него весельем. В таких случаях он должен двигаться, петь песни строевые, танцевать лезгинку. Но он отлично знает, что он здесь гость и распоряжаться не может. Мы сидим с ним рядом. Толкая меня в бок, он тихо говорит:

— Давай, Джембулат, вдарим лезгинку с тобой, чтобы показать ее сибирякам… Но ты выскакивай первым, а потом приглашай меня… и мы пойдем на пару.

— Якши-йол, мой старший брат Хаджи-Мурат, — отвечаю ему и тут же выкрикиваю единственное слово нашим полковым трубачам: — Лезгинку!

Не буду описывать, как мы провели ее с Бабиевым. Хлопанье в ладоши, выкрики, дикий «бум» заразили сибирских казаков.

— Казачка-а!.. Казачка-а! — закричали сибиряки.

И понеслись они по очереди по два в свой танец, выбивая такт, притопывая и переходя вприсядку. Некоторые из них танцевали хорошо, но, одетые в бриджи, в сапогах, при шпорах, они не дали впечатления разгульного, широкого казачьего танца.

Ревнивый, самолюбивый, задорный Бабиев не утерпел… Он уже подоткнул полы черкески за пояс, бросил свою небольшую папаху на затылок, засучил рукава черкески и своим вызывающим видом и красными широкими диагоналевыми бриджами с серебряным галуном просился «в бой казачьих танцев»…

Незабываемая встреча. Жаль, что подобных не было раньше — до боев или в боях. Это сильно сближает людей и толкает их на подвиги, на жертвы, на взаимную выручку, на поддержку и… на смерть.

С сибирскими казаками-офицерами мы расстались исключительно сердечно. Расстались — и больше уже с ними не встречались никогда. И так было жаль, что это случилось так поздно и так коротко.

Прощай навсегда, Сибирская отдельная казачья бригада, возглавляемая тогда редкостно храбрым воином генералом Раддацем.

В конце августа дивизия прибыла в район Карса и расположилась на отдых в молоканских селах: 1-й Таманский полк недалеко от Сарыкамыша, 1-й Кавказский полк в селе Владикарс, в 7 верстах южнее Карса, 3-й Екатеринодарский и 3-й Линейный — севернее Карса.