Красная лента - Роджер Эллори

Он действительно выглядел расслабленным?

Сколько уже секунд прошло с тех пор, как она нажала на кнопку?

Она гадала, почему полицейские до сих пор не приехали. А если кнопка не сработала? Она была беспроводной, работала по радио или еще как-то. У стойки какая-то девушка разговаривала по сотовому телефону. Возможно, излучение телефона подавило сигнал от кнопки. Тогда полиция не приедет.

Одри подумала о Роберте Миллере и его напарнике. Потом наполнила чашку кофе и достала из холодильника небольшой кувшинчик со сливками. Она поставила чашку и кувшинчик на стойку перед Джоном и сказала, стараясь, чтобы голос звучал естественно:

— Сегодня не с собой?

На что он ответил очень странной фразой.

Он сердечно улыбнулся, как будто рад был ее видеть, и прикрыл глаза, словно ящерица, которая греется на солнце, сидя на горячем камне. Она видела такую ящерицу в Мексике, куда они с мужем ездили в медовый месяц. Это было в небольшом городке, название которого она не помнила. Внезапно, словно гром с ясного неба, она четко вспомнила эту ящерицу на камне возле тротуара, и место, которое называлось Истапалапа, что бы это ни значило. На секунду Джон стал очень похож на ту ящерицу, и Одри снова улыбнулась, но на этот раз не Джону, а воспоминанию о муже, о своей любви к нему.

Потом Джон сказал:

— Я жду. — Он покачал головой и добавил: — Я жду кое-кого, понимаете? Жду.

Одри не понимала, кого он тут может ждать. Джон не был похож на человека, который может кого-то ждать. Он был похож на человека, которого ждут. Его могут ждать, и он может прийти, а может и не прийти. И на него никогда не рассердятся за это, потому что с Джоном интересно водить знакомство. Если он не пришел, как обещал, значит, у него появилось намного более важное дело.

Одри отвернулась. Она поняла, что пялится на него.

— Сахар? — спросила она.

Джон покачал головой.

— Я не ем сахар, Одри, вы же знаете.

В эту секунду она поняла, что ей конец. Если детективы не приедут немедленно, он уйдет. Он поймет, что что-то не так. Он поймет, что Одри каким-то образом предала его. Он больше не будет приходить в закусочную, но однажды вечером, когда Одри пойдет выносить мусор во двор, она услышит какой-то шорох. Внутри у нее все похолодеет, она медленно обернется и увидит перед собой Джона с прикрытыми, словно у ящерицы на камне в Истапалапе, глазами и легкой улыбкой на губах…

— Эй, Одри, все в порядке? — спросил Джон.

Одри готова была упасть в обморок.

— Устала, — ответила она и тут же поняла, что сказала это слишком быстро.

Да что же это такое? Чего им от нее надо? Она же не актриса. Прежде ей не доводилось сталкиваться с подобной ситуацией. Какой-то парень регулярно заходит сюда, чтобы купить кофе. Полицейские настолько сильно хотят с ним поговорить, что даже установили под стойкой чертову кнопку, которая не работает. И они хотят, чтобы она сохраняла хладнокровие и вела себя как обычно!

В памяти всплыли неясные образы. Не связан ли этот человек с нашумевшими убийствами женщин в последнее время?

Ее сердце трепетало, словно пташка.

— Вам нужно взять выходной, — посоветовал Джон. Его голос звучал искренне. — Вы постоянно работаете. Вам стоит закрыть закусочную на несколько дней и отдохнуть.

— Я не могу себе этого позволить, — ответила Одри, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал расслабленно. — Учитывая, сколько денег стоит содержать это место, я не могу себе такое позволить. Вы знаете, что это такое.

— Знаю, — согласился он, снова улыбнулся, поднял чашку и отпил кофе. Потом он бросил взгляд на дверь, и Одри заметила двух детективов, заходящих в зал с улицы.

Джон снова посмотрел на нее.

Он не оборачивался.

Он наклонил голову и произнес нечто, от чего у нее мурашки побежали по коже, нечто, что она будет помнить еще несколько дней. Что-то вроде «Ну вот. Вот и все. Как мы и ожидали».

Потом он сказал:

— Это они, верно? Они уже приехали, не так ли?

Одри попятилась.

Миллер и Рос остановились позади Джона.

Миллер достал из кармана бумажник и раскрыл его, чтобы показать жетон.

— Меня зовут детектив Миллер. Не могли бы вы уделить нам минутку, сэр?

Джон, не опуская чашки и не поворачиваясь к ним, медленно кивнул, закрыл глаза и ответил:

— У вас есть все время мира, детектив Миллер, все время мира.

Откашлявшись, декан Алан Эджвуд из вашингтонского колледжа Маунт-Вернон пролистал коричневую папку, лежащую передним, и обнаружил лист, который искал. Он улыбнулся, вытянул его из папки и посмотрел на детективов, сидевших по другую сторону обширного стола. Их звали Риэль и Литтман. Один был среднего возраста, с седыми волосами и лицом, как у профессионального боксера, а другой немного моложе, но что-то в его глазах говорило, что он с сомнением относится ко всему, что слышит и читает.

Они пришли поговорить о профессоре Роби. Они хотели узнать о его уроках, его студентах, как долго он работает в колледже. Они интересовались, откуда он приехал, чем занимался, условиями контракта, окладом, домашним адресом. Им нужны были номер его карточки социального страхования и любые документы, которые были в колледже. Также они хотели знать, где он обычно паркуется. Они хотели знать все. Уже минуло десять, они пробыли у декана больше часа, но казалось, что они только начали.

— Его резюме, верно? — спросил Литтман.

Эджвуд, держа в руках лист, кивнул.

— Да, — ответил он. — Это его резюме.

Риэль положил ногу на ногу и откинулся на спинку стула.

— Читайте.

— Ну, он был заместителем заведующего кафедрой английского языка в нью-йоркском научном университете…

Литтман что-то записал в блокнот. Он поднял взгляд на Эджвуда.

— Нью-йоркский… — начал Эджвуд.

— Университет штата, — сказал Литтман, посмотрел на свой блокнот и сделал еще одну запись.

— Да, как я уже сказал, он работал заместителем заведующего кафедрой английского языка. Выпускник Оксфорда, бакалавр по европеистике. Также бакалавр гуманитарных наук, а именно философии в колледже города Куинси, штат Иллинойс, бакалавр специальных социологических и антропологических исследований… Еще он является сотрудником Совета национальной безопасности по иностранным языкам. Также он член команды, которая читала лекции в рамках Программы великих книг в колледже Сент-Джон, Санта-Фе, штат Нью-Мексико. — Эджвуд улыбнулся. Это было существенным, очень важным, но ни Литтман, ни Риэль никак не отреагировали. Эджвуд снова заглянул в резюме. — Три года преподавал в университете Ла-Салл, Филадельфия. Он торжественно заявил о своих убеждениях перед конгрессом США, законодательными собраниями Массачусетса, Филадельфии и Огайо. Также он является постоянным руководителем Американской академии наук и искусств.