Посланец небес - Михаил Ахманов

Но на пути к Шо-Ингу Тилим не минуешь, а попав сюда, никак не проедешь мимо Ферантина. Так что в один из дней Тревельян приблизился к северным вратам тилимской столицы, где звучали трубы и развевались флаги – видимо, по случаю какого-то праздника. Не желая попасть в сумятицу перед воротами, он разыскал постоялый двор на въезде в город, перекусил, оставил Даута в конюшне жевать зерно, посадил на плечо Грея и собрался прогуляться.

Постоялый двор был полон приезжих, что, вероятно, являлось обычной ситуацией для Ферантина. Невысокие смуглые люди, светловолосые, быстрые в движениях, распрягали и поили лошадей и, перекликаясь высокими звонкими голосами, таскали хозяйский багаж; их господа в ярких облегающих одеждах пили вино на террасе, командовали слугами да присматривались к девушкам, разносившим подносы и кувшины. Среди этой суеты особо выделялись пара десятков мужчин с востока, возницы и торговец, сопровождавший груз; их громоздкие телеги, забитые плотными серыми свертками, стояли в углу двора, резко отличаясь от пассажирских фаэтонов и щегольских экипажей тилимцев. Тревельян, проходивший мимо, остановился, бросил любопытный взгляд на восточный товар и приподнял брови. Китовые пузыри, несомненно! Шесть фургонов, полных китовых пузырей! Разумеется, то был не тот караван, который встретился ему в Этланде; с тех пор прошло достаточно времени, чтобы дважды пересечь материк. Куда же везут эти рыбьи потроха? И кому? Возможно, по прежнему адресу?

Купец, распоряжавшийся у телег, вежливо ответил на его поклон. Как у всех уроженцев востока, у него были густые брови и внушительный, нависавший над верхней губой нос; он и его люди казались среди тилимцев гоблинами, попавшими в царство эльфов.

– Скажи, почтенный, – промолвил Тревельян, – твой обоз направляется в Шо-Инг? Точнее, на самую границу Шо-Инга и Тилима, в поместье благородного Кадмиамуна?

– Да, рапсод. – Купец был явно удивлен. – Кадмиамун, мой господин, из семьи богатых нобилей, но занимается торговлей. Дальней торговлей, с Архипелагом и Хай-Та. Я Сейлад, один из его помощников. Ты знаешь моего господина?

– Я слышал о нем, Сейлад. Надеюсь даже повидать его, так как иду в Шо-Инг. Скажи, щедр ли он? Любит ли музыку и пение?

Сейлад пожал плечами:

– Щедрость его выше похвал, но что до песен, о том я не знаю. Он человек ученый, со всякими причудами. Может, любит песни, может, нет, а вот на твоего зверька посмотрит обязательно. Редкая тварь!

– Значит, он ученый… А не опасно ему жить в Шо-Инге? Я слышал, люди с побережья изрядные разбойники.

– Они разбойничают в море, а моего господина обходят за день пути. Знаешь, кто его единокровный брат? – Тревельян наклонился, и Сейлад прошептал ему в ухо: – Кадмидаус, один из владык Мерцающего моря… нобиль, купец и… ну, сам понимаешь. Так что всякий, кто тронет Кадмиамуна, живо пойдет на рыбий корм.

Тревельян с пониманием кивнул. Видимо, братец ученого Кадмиамуна являлся одним из князей Шо-Инга, промышлявших тем же самым ремеслом, что их восточные коллеги в Пятипалом море. Он снова оглядел фургоны и спросил:

– Не знаешь, зачем твоему господину китовые пузыри? У него мастерские, где клеят морскую одежду?

Сейлад хитро усмехнулся:

– Мастерские у него и правда есть, но что в них клеют, спрашивай самого господина. Ты ведь к нему собрался? Ну, легкого тебе пути! Может, твои песни ему понравятся.

Кивнув на прощание, Тревельян вышел со двора и направился к городским вратам. Некогда Ферантин окружали настоящие стены с боевыми башнями и бастионами, но с приходом имперского войска их верхняя часть была срыта, а камни уложены в мостовые площадей и улиц. Древний фундамент, однако, остался, а тилимцы являлись слишком практичными людьми, чтобы забросить такое монументальное сооружение. Поэтому город окружили новой стеной, включавшей великолепные колоннады для прогулок, изящные смотровые башенки, с которых можно любоваться видом на столицу, террасы, засаженные деревьями, святилища и храмы, среди которых не было двух одинаковых, и целые аллеи изваяний, где статуи местных владык соседствовали с фонтанами, мифическими чудищами, бюстами императоров и божественным Таван-Гезом, повергающим ниц зловредных духов бездны. Все это высекли и возвели из розоватого известняка, которым был богат Тилим, и город, чьи здания виднелись за колоннадами и зелеными рощами, тоже был розовым, воздушным и светлым, точно его слепили из подсвеченных солнцем облаков.

У ворот, украшенных флагами, венками и цветочными гирляндами, толпились разного звания люди, слушая речи герольдов. Те, чтобы привлечь внимание, трубили в трубы, а затем самый горластый объявлял, что завтра благородный Супинулум, правитель Тилима, друг и верный союзник повелителя Семи Провинций, пожертвует кровь в храме Трех Богов, дабы процветали все тилимские города и земли, а народ его был крепок, не обделен потомками и всякий день имел в левой руке бурдюк с вином, а в правой – окорок. Жертва крови состоится на Восходе, а затем начнется карнавал, где дозволяется каждому пить, танцевать, веселиться и скрывать лицо под маской, а также глядеть на представления плясуний, фокусников, акробатов и борцов. И будет так три ночи и три дня.

Выслушав это объявление, Тревельян протолкался сквозь массы бездельников и любопытных, прошел под каменной аркой, ступил на широкую городскую улицу, тоже украшенную флажками и запруженную народом, и огляделся, выбирая дальнейший маршрут. Но не успел он сделать и шага, как чьи-то руки вцепились в его накидку и звонкий молодой голос выкрикнул над самым ухом:

– Рапсод! Рапсод, чтоб меня демоны бездны сожрали! Рапсод из Семи Провинций! И такой красавчик! Прямо Тавангур-Даш! Да еще с такой забавной зверюшкой!

Тревельян повернул голову. Перед ним стоял юный пригожий герольд в пестром одеянии: голубые обтягивающие штаны, алая безрукавка, расшитая серебром, короткий желтый плащ с кружевами, белые башмаки и высокая, похожая на печную трубу шляпа. За поясом у него были длинный медный горн и сложенный веер. Богатырем он не выглядел, но за накидку Тревельяна держался крепко.

– Разделяю твое дыхание, юноша. Я в самом деле рапсод, да еще с забавной зверюшкой. Ну, и чего ты хочешь от нас обоих?

– И я твое. – Парень быстро очертил круг над сердцем. – Я Тукинул, помощник главного устроителя празднеств и торжеств, который сидит у самых ног правителя. Нам, понимаешь ли, нужен девятый рапсод для славного турнира Медоносной Бабочки. И если голос твой так же приятен, как облик и одеяние, ты нам подойдешь.

– Спасибо, но участие в турнире не входит в мои планы, Тукинул.

– Зови меня Туки. Как твое имя, рапсод? Тен-Урхи? Ты что же, не слышал про Медоносную Бабочку? – Глаза юного герольда распахнулись шире. – Самые прославленные, самые знаменитые певцы мечтают попасть на этот турнир! Он украшение любого праздника в столице, а приз, который…

– Прости, Туки, – перебил Тревельян, – но я вовсе не знаменитый певец.

– Поучаствуешь в этом турнире и сразу станешь прославленным и знаменитым, – молвил юноша, демонстрируя рациональный подход к делу. Затем он сообщил таинственным шепотом: – Я поведаю тебе всю правду про Медоносную Бабочку, но о таких вещах не говорят в толпе. Нет, не говорят, ибо слова мои только для избранных. Удели мне капельку времени, Тен-Урхи, и пойдем вот сюда… вот в эту уютную таверну, чей хозяин мне знаком, и я могу поклясться, что он вино не разбавляет… во всяком случае то, которое мне подают. Ты, я вижу, с дороги, и кубок-другой тебе ведь не помешает? Да и мне тоже, я уже голоса почти лишился, пока вопил у этих проклятых ворот…