Дитя клевера - Аманда Проуз

– Дот! Ступай к нам! Сейчас вас будут снимать на фото!

Немедленно свело желудок. Все, что угодно, но только не фото!

Уолли неспешно приблизился к ней, достал изо рта окурок и небрежно швырнул его на клумбу, где, как ни странно, цвела одинокая хризантема, видимо, специально приурочившая свое цветение к столь знаменательному событию. Уолли крепко обнял жену за талию и притянул ее к себе. Дот сделала глубокий вдох. Первая реакция – взять и оттолкнуть его от себя. Но нельзя! Никак нельзя… Во-первых, все на них смотрят… А во-вторых, он имеет право: ведь она его жена. Его жена!

Дот попыталась изобразить на своем лице улыбку, но получилось плохо. Фотограф уже приготовился щелкнуть затвором, чтобы запечатлеть новобрачных для будущих потомков, но в этот момент к ним подбежала Ди. Впервые после того, как они вышли из дома, направляясь в церковь, Дот бросила внимательный взгляд на свою младшую сестренку и невольно расплылась в улыбке. Только сейчас она заметила, как та себя размалевала: верхние веки, включая ресницы, покрыты толстым слоем голубых теней, а потом вся эта синева еще и обведена жирной черной линией, которую оставил после себя контурный карандаш. Красота, да и только! Не то клоун, не то маленькая панда. И в этот момент щелкнул затвор, навеки запечатлев улыбающегося Уолли и весело смеющуюся Дот. В этот момент невеста и правда была ослепительно хороша и выглядела вполне счастливой. Впрочем, вполне возможно, что в эту самую секунду она действительно была счастлива.

Вскоре все ящики с пивом были опустошены. Мужчины ослабили галстуки, многие и вовсе сняли их, скинули пиджаки, оставшись только в брюках, закатали рукава рубашек и, обхватив за плечи ближайшего соседа, принялись горланить песни. Ее отец просто упивался происходящем, задавая тон веселью. Глядя на него, можно было не сомневаться: он счастлив, можно сказать, вне себя от счастья!

Пара тетушек, из числа тех, кто переусердствовал с шерри, уже дрыхли вовсю с раскрытыми ртами в задней комнате, и их головы нелепо болтались из стороны в сторону, сминая кружевные салфетки, которыми были застланы спинки стульев. Миссис Харрисон вертелась вокруг буфета, из которого стремительно убывало съестное. Впрочем, кажется, она уже успела обшарить весь дом и своим глазом увидеть внутренний декор всех комнат. А что, коль представился такой удобный случай? Джоан носилась как угорелая между кухней и застольем, на ходу ловила комплименты гостей, не сильно вникая в их смысл, словно то были не похвалы, а бабочки для коллекции, которой она займется позднее, когда у нее появится свободное время. Она подкладывала на опустевшие тарелки куски пирога со свининой, хрустящие ломтики жареного картофеля, щедрой рукой насыпала соленые крекеры в пластмассовые миски.

Дот незаметно вышла из комнаты и направилась наверх, осторожно миновав свою новоявленную племянницу по линии мужа, которая вовсю миловалась на лестнице с каким-то парнем. Очутившись в своей комнате, впрочем, уже не своей! – она первым делом переоделась в коротенькую вязаную юбку серого цвета и тонкий свитерок с высоким воротом. Подвенечное платье повесила на плечики в шкаф, в последний раз коснувшись пальцами атласной ткани. Пустая трата денег, только и всего!

Ей показалось, что кто-то скребется в дверь, а уже в следующее мгновение дверь широко распахнулась. В первый момент Дот рассчитывала увидеть перед собой раскрасневшееся лицо матери, но это была не Джоан.

– Решила спрятаться здесь? – Уолли стоял на пороге, засунув руки в карманы и расправив плечи. Он изо всех сил старался вести себя по-хозяйски, как и положено мужу, но по всему было видно, что ему неловко.

И снова Дот поймала себя на желании немедленно выпроводить его вон из комнаты, и снова тут же спохватилась, что не имеет права так себя вести. Ведь отныне она принадлежит ему. Она молча плюхнулась на свою девичью кровать, словно ноги больше не держали ее. Боже! Как же ей неуютно! Нервы напряжены до предела. Еще ни разу в жизни порог этой комнаты не переступал парень, и вот оно случилось! Нельзя сказать, что Дот это понравилось.

– Полагаю, что через пару-тройку минут мы уже можем отсюда отчалить. Как думаешь? – Голос Уолли звучал неуверенно.

Она молча кивнула, уставившись глазами в свои колени.

Получается, что это их первый разговор в качестве мужа и жены. Но какие из них муж и жена? Чужие люди, вот они кто!

Дот вынесла свой чемодан за дверь. Потом украдкой заглянула в комнату Ди. Та как ни в чем не бывало сидела на своей кровати, весело размахивая ногами и о чем-то болтая со своим кроликом.

– Не плачь, малыш! Какой же ты глупенький! Конечно, мы еще увидим ее! Она ведь только на пару денечков отлучится в какой-то Уолтемстоу. Говорят, он совсем недалеко от Лондона.

Дот замерла в дверях.

– Ну как ты, солнышко? В порядке?

– Да! В полном! – широко улыбнулась в ответ Ди. К синим кругам под глазами добавились остатки клубничного варенья вокруг рта.

– Я попросила маму, чтобы она потом отпустила тебя ко мне. Как думаешь насчет следующей недели?

– Супер! – просияла Ди.

– Вот и отлично! Не забывай учить таблицу умножения, ладно? Если хочешь быть стюардессой, она тебе очень даже понадобится.

– Как ты думаешь, из меня получится хорошая стюардесса?

Дот опустилась перед сестрой на корточки.

– Диана Симпсон! Лично я ни минуты не сомневаюсь в том, что ты можешь стать кем захочешь, будешь летать, куда тебе вздумается, заниматься тем, что тебе нравится, и станешь не просто хорошей, а самой лучшей стюардессой на свете!

Она поцеловала Ди в щеку и вышла из ее комнаты.

Гости уже толпились в прихожей, часть высыпала на улицу. Размахивая дымящимися сигаретами и бутылками с пивом, эти незнакомые люди радостно приветствовали ее появление с чемоданом в руках, который она поставила в багажник машины, принадлежащей одному из кузенов Уолли. Отец тоже энергично махал рукой, с трудом разлепляя оба глаза. Кажется, он сегодня изрядно принял на грудь.

Джоан выступила вперед.

– Ну Дот! Будь здорова! – Она наклонилась к дочери и поцеловала ее в щеку. – Вот! Старшенькую, слава богу, сбыла с рук! – неловко пошутила она. – Мой первенец!

Дот потянулось к матери и прошептала ей на ухо:

– Считай, что тебе крупно повезло, мама! Ведь твой первенец прожил с тобой под одной крышей целых девятнадцать лет. А мой первенец провел со мной всего лишь четырнадцать дней.

Джоан поспешно закрыла рот дочери рукой, а глаза ее непроизвольно наполнились слезами. Она обхватила Дот обеими руками за шею и тесно прижала к себе. Мать всю трясло, слезы катились по обеим щекам.

– Я сделала это ради тебя, доченька! И ради твоего будущего! Иначе твоя жизнь была бы загублена. А я слишком сильно тебя люблю, чтобы сидеть и безучастно наблюдать за тем, как рушится твоя жизнь.

– Мамочка! Он был таким красивым!

– Он… он был похож на тебя? – сквозь слезы прошептала Джоан.