Post-scriptum (1982-2013) - Джейн Биркин

Значит, завтра собираем чемоданы, Дору и меня охватит чувство пустоты. Я счастлива, что провела с ними целый день, ни с кем их не деля. Это было такое отдохновение! Никто ни о ком не говорил плохо, царило веселье.

* * *

Рождение Алисы, 8 ноября

Местное время – полночь, Бейрут. 3, 7 кг. О, счастье, испытанное, когда раздался телефонный звонок, счастье! И какая незадача не находиться там, где я хотела быть, не держать ее за руку. Я была зла на весь мир за то, что упустила возможность быть в такую минуту с Шарлоттой. Это стало моим кошмаром. Я участвовала в акциях по продвижению картины, чуть не плача от раздражения. От того, что ей будет больно. Звоню ей до ужина, она мне говорит, что воды отошли, я услышала, как что-то хлопнуло: «поп!» Я эгоистка, я хотела быть рядом с ней, но помнила также о гордости Лу, которая сидела с Беном и могла первая сообщить ему новость. Иван держал меня в курсе, звонил каждые четверть часа. Я могла следить за ходом событий, но не могла быть там на случай, если буду нужна, это ужасно. Я попыталась объяснить: «Ее папы нет с ней», малышка Шарлотта, я тебя люблю. Спешу увидеть длинные ресницы, которые были видны на УЗИ. Я могу спать. Какая радость, что все прошло хорошо и случилось не 8 ноября, бедные Эндрю и Би. Какая благодать на сердце оттого, что можно порадоваться за Шарлотту сегодня вечером.

Алиса-землеройка, маленькая сирийская принцесса. Я закончила съемки 8-го. Ярость и тоска оттого, что я не в Лондоне ради Анно. И не в Париже ради Шарлотты. Режиссер рявкнула на меня, и это было как удар в сердце. Лоран[268] вопил: «Садись в поезд», ассистент советовал: «Уезжай»… Я поняла, что, если не доведу дело до конца, у нее не будет фильма. Я была в ярости, но снималась.

Словом, я уезжаю. Шарлотта, все хорошо, не сейчас. Мчусь в аэропорт, концерт в Бейруте, звоню Шарлотте: черт, началось! В самолете я понимаю, что по времени роды совпадут с началом продвижения фильма, сегодня начинается кампания в прессе. Черт, я могла бы быть там!

К счастью, там была Габриэль, мой ангел, чтобы помешать мне вернуться, иначе концерт был бы на день отложен. Добрались до Ливана, звоню Ивану, добравшись до отеля, звоню Шарлотте, мне перезванивает Иван. О, моя Шарлотта начала восхождение на Голгофу. Я, белая как полотно, раздаю автографы. Снова звоню Ивану. Шарлотта рожает, пока я ужинаю с владельцем театра. 9 часов, немного грустный ужин, как всегда, когда тебе хочется быть в другом месте. С нами старая бабушка, такая милая, мать хозяина. Иван звонит, все замолкают. Он едет ужинать, мы тоже приступаем к ужину. Тревожное ожидание. Полночь, звонок по мобильному. Девочка, все идет хорошо. Иван плачет. Ливанская бабушка тоже, я тоже, «mabrouk»[269], весь зал в слезах, ну как тут не быть самой счастливой в мире персоной? Шарлотта получила своего младенца, и притом за три часа, не слишком намучившись. Вечером во Французском институте я перед публикой возвестила о рождении нового человека, люди кричали: «Mabrouk!»

В Париж я вернулась в 17 ч. 30 мин. Пошла в клинику, чтобы взглянуть на малышку Алису, она похожа на маленького зверька. С рождения у нее аристократический вид, крошечный рубиновый ротик, большие черные ресницы, язычок, который высовывается, как у ящерки. Шарлотта кормит грудью каждый час. Счастливая, я заснула под утро. Нежность Шарлотты. Все идет хорошо, малышка не выносит ничьих рук, кроме рук Шарлотты, я ее понимаю.

* * *

23 ноября

Мариси Карпансье умерла, я не перестаю плакать. Через две недели Дрюкер посвятит ей передачу. Надеюсь, она не была одна, когда это случилось. Дорогая Мариси, если ты слышишь меня там, где ты сейчас, знай, что я тебя любила.

2003

Глюзман приставил ко мне Кристофа в качестве ассистента лет пятнадцать назад, он сам был актером и остается человеком настолько интересным в творческом плане, что мне никогда не бывает скучно с ним на гастролях, он необходим мне, он всегда под рукой, таскает Дору, Долли, багаж, аппарат для дыхания, аппарат для ингаляций; он забавный, разговорчивый, всегда готовый устроить пикник, посетить замок, осмотреть выставку. Он был моим неизменным охранником все эти годы, сопровождал меня во всех моих турне, и все мои болезни, больницы, полночные приключения и смех – я делила с ним. Во время одних гастролей, когда я сломала ногу, он меня носил во время припевов песни с первого этажа на балкон с моим волшебным зажженным зонтом, придуманным Филиппом Бертоме. Свои сообщения по телефону он подписывает «Твой мушкетер». Примерно так оно и есть.

* * *

Я немного прошлась под дождем, Лу позвонила мне, чтобы сказать, что будет ждать меня возле кафе на улице Ренн. Красота Марлоу, его черные ресницы, светлые волосы и огромные синие глубокие глаза. Маленький эльф. Я провела потрясающие полдня с Лу, которая сплошной восторг. Купила пуловер для премьеры Энди Литвака[270]. Отныне нас обвиняют в том, что мы благосклонны к чертову Саддаму Хусейну, думаю, что вернусь к чеченцам через неделю, затем посещу женские тюрьмы, чтобы еще раз увидеть тех, кто плакал, когда я читала стихотворение Анно, это разбивает мне сердце. Очень странно: в женской тюрьме гораздо больше анархии, чем у мужчин в Нанте. Никогда не забыть мне ту женщину с бритой головой, которая, плача, бросилась ко мне. Я одолжила ей свой платок и остановила концерт, чтобы поддержать ее. Она сказала, что причиной стали строки Анно.

* * *

9 апреля

Остановилась в концептуальном отеле, где унитазы были подвешены, санузлы без дверей, душ с прозрачными стенами. Кошмар для стеснительных людей. Моя комната была довольно скромной, там была мертвая золотая рыбка, тоже нечто концептуальное! Дора была очень недовольна прозрачным душем, а также тем, что видела, как ее хозяйка спит до полудня. Ближе к полуночи мы пошли посмотреть комнаты других, и моя оказалась единственной, в которой был телевизор. У Азиза вокруг ванны была натянута простыня, а у Джамеля и Кристофа – подлесок из концептуального бамбука. Сафи, собачка, помочилась ночью прямо на концептуальный подлесок, так что он превратился в грязную лужу.

Еда также была концептуальной – ее просто не было! Этим утром проехали мимо Монблана после концерта, данного в знаменитом своей ветчиной Аосте, в театре, где нас приняли с большим воодушевлением, хотя