Суд офицерской чести - Александр Кердан

Под вечер притопал на скотный двор старший прапорщик Скорый. Был он чуть-чуть навеселе, а посему – добрый.

– Ну что ты тут учудил, сиротинушка? – обнял за плечи вышедшего навстречу Кобылку. – Это, братец, тебе так не пройдёт, я наших начальничков знаю… Теперь жди подлянки, гы-гы!.. – и, став серьёзным, добавил: – И под меня начнут копать. Смотри, лишнего не сболтни.

– Не волнуйтесь, товарищ старший прапорщик. – Скорый был единственным человеком в части, к которому Кобылка относился с уважением. Прощал ему и красный нос, и частые прогулы. Прощал потому, что Скорый, как и сам Кобылка, любил животных и никогда их не обижал.

Зайдёт он, бывало, в «фазенду», услышит знакомое: «Кар-р» и тут же переводит: «Это она спрашивает – как жизнь?»

Кобылка и за собой замечал такие способности. Он ещё дома, на «гражданке», любил подолгу слушать, как кудахчут куры в курятнике, как высвистывает свой мотив сверчок за печкой. Светлей делалось на душе оттого, что кого-то понять можешь. И тебя кто-то понимает. Не одинок ты, значит.

Взявшись составлять досье на Кобылку, Свечкин зашёл в тупик. Цыпышев в «клюве» ничего не принёс. Разве что игрушки… Но это чушь, надо что-то посерьёзнее.

«Допросил» с пристрастием Фофанова – результата никакого.

Оскорблённое самолюбие взывало к отмщению. И тут Свечкин вспомнил про комдива – этот обиду (а она нанесена и ему) ни за что не простит! Надо только преподнести всё в цветах и красках. И не нужно будет никакие бумаги собирать! Своя рука – владыка. Направим свинаря на обследование в психушку. Там разгильдяю десяток уколов всадят – извилины на место встанут. А вернётся, характеристики соответствующие выдадим – путёвочку в жизнь… Навсегда шутить отучится!

Шестое чувство не обмануло Свечкина. Обычно такой многословный, Язиров, выслушав начпо, на этот раз был до гениальности краток.

– Враг среди нас! – рыкнул он и, поиграв желваками, добавил: – Поручите медицинское освидетельствование Гаврюшину.

Начальник медпункта части майор медицинской службы Гаврюшин считался знатоком своего дела. В лечебной практике он умудрялся обходиться всего двумя диагнозами: «Ещё – ерунда!» и «Здесь медицина бессильна…». И в первом и во втором случаях вывод один: лечить не надо! Основательно забытые за годы службы институтские истины он компенсировал недюжинными организаторскими способностями, умением каждое слово клятвы Гиппократа сочетать с положениями общевоинских уставов.

– Руководству виднее, кто дурак! – таким веским доводом разбил Гаврюшин последние сомнения в праведности полученного распоряжения.

После обследования признанный совершенно здоровым Кобылка вернулся на скотный двор. Но ярлык «дурачок» до последних дней службы прилепился к нему. А с дурачка какой спрос?

Двух же подросших свиней, ярко-синие буквы на спинах которых были замазаны чёрной краской, зарезали к Новому году. Фофанов и Кобылка свиней жалели. Хорошие были свиньи. Породистые.

Акт третий

Замполит.…Породистые? Что за ахинею вы городите? Как смеете так грязно говорить о наших командирах и политработниках, дискредитировать их?!

Краском. Он в сговоре с Тепловым! Такая же контра! У них тут целый троцкистско-зиновьевский блок! В расход его за такие речи!

Афганец. Что ты всё – «в расход» да «в расход»! Разобраться надо!

Командир. Пока вы разбираться будете, такие, как этот (показывает пальцем на Автора), армию грязью поливают! Сочинители… Им только дай тему, родную мать оклевещут, не пощадят!

Майор Теплов. Если ты высоко ценишь свою честь и если внутреннее достоинство проглядывает во всех твоих действиях, то клевета не коснётся тебя!

Командир. Вы бы, майор, помолчали…

Майор Теплов. Вообще-то молчание для офицера всегда предпочтительнее, так как болтовня о служебных делах никогда не может принести пользы, а, наоборот, часто влечёт за собою вред в том случае, если твои слова, ложно понятые другими, разносятся дальше, попадают в другой круг общества и таким образом искажают взгляд общества на армию.

Замполит. Правильно, майор Теплов. Верное замечание. Сейчас очень часто пытаются представить армию некой консервативной силой, противопоставить её обществу!

Первый офицер. А чуть что, давай вперёд, ребята в погонах!

Замполит. С журналистами всё понятно: им бы только факт жареный выискать. Но когда свои по своим стреляют – это в голове не укладывается!

Автор. Да я и не стреляю! Говорю, что знаю. Ведь я такой же офицер, как и вы! Только хочу, чтобы мы все стали лучше.

Командир. На плохом примере хорошему не научишь. Думать надо, прежде чем говоришь!

Военспец. Вам не кажется, товарищ полковник, что думать необходимо нам всем?

Командир. О чём это вы?

Майор Теплов. Мы все должны помнить, что за нашими действиями наблюдают те, кто для своих целей накопляют из наших ошибок целый капитал, который употребляют, чтобы повредить положению офицерского корпуса и ещё более усугубить ту пропасть между армией и народом, которая бы вовсе и не должна была существовать…

Замполит. А кто вам сказал, что она есть?

Назначенный. Народ и армия едины!

Неизвестный. Да будут меня судить, в конце-то концов, или как?

Председатель. Товарищи офицеры, что-то мы разболтались, как женщины…

Лёгок ли офицерский хлеб?

ЖЕНЩИНЫ чувствительнее мужчин. Они, как правило, быстрее реагируют на любую несправедливость.

Эту истину я вспомнил, прочитав в «Комсомолке» статью «Мы с мужем служим». Автор – жена офицера, защищает армию от необоснованных нападок.

«Дожили, – подумалось мне, – уже жёнам приходится нас защищать!» Хотя, если посмотреть с другой стороны, то кому же, как не им? Кто из гражданских людей знает военную жизнь так же глубоко? Кто с нами и на севере, и на юге, и в казённом общежитии, и в коммуналке? И с лейтенантами, и с генералами (правда, жены последних жалуются реже…) И опять же, раз женщины заволновались, значит, на самом деле что-то по отношению к армии не так!

Раньше у нас в стране военных любили. Парады, марши, фильмы… А на фоне всего этого – герой в военной форме. Что же с ним случилось в последнее время? С ним самим – ничего: служит, как и служил. Но вот любить его не стали.

В этом есть своя логика. Люди перестали бояться войны и почувствовали себя уверенней. Естественно, появилось желание сэкономить на невоюющей армии. Это даёт толчок и обывательским разговорам. Дескать, военные, ничего не делая, получают слишком большую зарплату, рано выходят на пенсию, и жёны у них не работают, а в военных городках квартиры со всеми удобствами и особое снабжение… И вот уже сам образ военного вызывает негативное отношение.