Так держать - Рейнбоу Рауэлл

– Ты думал, что я строю против тебя козни.

– Ага, – соглашаюсь я. – И еще я скучал по тебе.

Он качает головой:

– С тобой определенно что-то не так…

– Я знаю! Но я по-прежнему хочу этого, если только ты позволишь.

Баз наконец поворачивается, чтобы посмотреть на меня:

– Чего именно, Сноу?

– Этого… – говорю я. – Хочу быть твоим бойфрендом. Твоим ужасным бойфрендом.

Баз изгибает бровь, неотрывно глядя на меня, словно у него нет времени выяснять, что именно со мной не так. В дверь тихонько стучат.

Баз встает, поправляет костюм и идет к выходу.

Открывает дверь и подается вперед, забирая поднос, потом ставит его на кровать.

Там стоит кувшин молока и большая тарелка с разными праздничными блюдами.

– От кого это? – спрашиваю я.

– От моей мачехи.

– Почему ты не поел за ужином?

– Не люблю есть на людях.

– Почему?

– А почему ты задаешь так много вопросов?

– У тебя анорексия?

– Нет, Сноу, не анорексия. Ты хоть знаешь, что это такое?

Баз садится на противоположную сторону кровати и, взяв с подноса салфетку, разворачивает ее.

– Когда я ем, клыки выпирают, – поясняет он. – Это заметно.

Я подползаю ближе к нему:

– Прошлой ночью, когда ты ел при мне, я и не заметил.

– Ты не слишком наблюдательный.

– А может, это не так заметно, как тебе кажется.

Баз поднимает на меня взгляд, его щеки выглядят более раздутыми, чем обычно.

Он улыбается, и я наконец вижу их – длинные белые клыки, касающиеся губ.

– Круто! – шепчу я, разглядывая их.

Баз отпихивает меня, но не сильно.

– Открой рот, – говорю я. – Дай посмотреть.

Он вздыхает и приоткрывает губы. Его клыки просто огромные. И наверное, очень острые.

– Откуда они вообще появляются? В смысле, где они находятся, когда ты ими не пользуешься?

– Не знаю. – Баз говорит так, будто у него скобы на зубах.

– Можно потрогать?

– Нет. Они острые. И ядовитые.

– Не могу поверить, что некая часть тела вырастает у тебя, когда нужно. Ты как мутант.

– Я вампир. Ты вообще слышишь, что несешь?

Я выпрямляюсь:

– Ага.

Я ожидаю, что Баз рассердится. Он так и делает, но в то же время слегка улыбается, чуть обнажая клыки.

Я передаю ему тарелку – с индейкой, стаффингом, беконом и подливой.

– Сноу, ты все еще голоден?

– Не отказался бы поесть.

– Тогда налетай.

Баз отдает мне вилку, а себе оставляет ложку. Индейка настолько нежная, что ее можно есть и ложкой. Баз широко открывает рот, и я вижу его клыки в полную длину.

– Круто, – снова говорю я.

Баз качает головой.

– Ты тупица, – отвечает он с набитым ртом и смотрит в свою тарелку. – Но можешь получить… это. Если хочешь.

Я хочу.

Агата

До Лондона мы едем три часа. Пенелопа накладывает заклинание «Время летит!», но нам обеим невесело, поэтому оно не срабатывает. Мне хочется поехать прямиком в Уотфорд и рассказать обо всем Магу, но родители уже заждались меня, и, если честно, я не слишком стремлюсь остаться с Магом наедине. Он не очень дружелюбный. Одевается, как Питер Пэн, носит с собой меч. Постоянно. Как-то Маг явился к нам домой посреди ночи, зажав в руке свое ухо. Папе пришлось его пришивать.

Я знала Мага еще до поступления в школу: они с отцом состоят в Ковене уже целую вечность. Но не уверена, что Маг знает мое имя. Он ни разу ко мне не обращался по имени. И вообще никак не обращался.

Пенни считает его женофобом, но Маг почти ни с кем не общается в Уотфорде. Даже с Саймоном. Не понимаю, почему он хочет быть директором – разве он любит детей?

Может, поэтому его бросила Люси.

А может, она бросила его, потому что он мерзавец, а он так и не смог смириться с их разрывом. У меня в сумочке до сих пор лежит тот снимок. Надеюсь, мама Пенни не заметит пропажи. И надеюсь, ничего не скажет моим родителям.

В четырнадцать лет я пережила стадию магазинных краж и на целое лето попала под домашний арест, когда родители обнаружили мой тайник с нераспечатанными карандашами для глаз и лаком для ногтей.

– Мы бы купили тебе косметику, – сказал отец.

– Ты не использовала магию? – спросила мама. – Просто взяла это? – А потом она сказала: – Ох, Агата, фиолетовый лак. Это же так банально.

Пенни выдерживает мое молчание минут двадцать, но потом ее прорывает:

– Агата, я думала, ты захочешь стать частью команды.

– Ты так не думала.

– Думала! Я видела, что ты скучаешь по Саймону. Видела, как грустишь. Хочешь сказать, что лучше бы мы забыли о тебе и игнорировали весь оставшийся год?

– Нет!

– Тогда что, Агата? Чего ты хочешь?

– Хочу, чтобы мы были друзьями, но не боевыми товарищами. Не хочу ходить на тайные собрания! Хочу просто проводить время вместе! Готовить печенье и смотреть телик. Как нормальные друзья!

– То есть мы должны смотреть телик, пока Саймон сражается с Тоскливиусом? А База похищают тугодумы?

– Нет! – Я подаюсь вперед, сжимая руль. – В моем сценарии ничего такого не произошло бы!

– Но это уже происходит.

– Тогда да, я бы лучше осталась дома. Потому что я ничем не могу помочь. Пенелопа, когда нам удавалось помочь? По-настоящему? Мы просто… свидетели. Заложники. А в будущем – пушечное мясо. В кино одной из нас пришлось бы погибнуть на глазах у Саймона. Мы годимся лишь для этого.

– Говори за себя! – кричит она.

– Я так и говорю! – кричу я в ответ.

Всю оставшуюся дорогу мы не разговариваем.

Я подвожу Пенни домой. Она до сих пор так зла, что хлопает дверцей. Я и правда очень опаздываю, но родители заняты приготовлениями к вечеринке и даже не замечают моего появления.

Каждый сочельник они устраивают «кочевую вечеринку». Она начинается в одном доме, потом переходит к следующему, и так далее… в итоге все валятся с ног и нужно зачаровывать машины, чтобы развезти гостей по домам.

Мы с Саймоном всегда приветствуем их на входе, потом прячемся в зале и смотрим телик, поедаем закуски и засыпаем возле камина.