Легко! - Ольга Славина

– Пытаюсь найти номера полиции и службы чрезвычайных ситуаций в Италии. Мой близкий друг попал в автокатастрофу.

– Ты никогда не говорил мне, что у тебя есть друзья в Италии, которые тебе могут звонить по ночам…

Джон не слушал. Держа в одной руке мобильный телефон, который все еще был соединен с Анной, но молчал, он набирал номера полиции один за другим с городской линии.

– Мне нужен кто-то, кто говорит по-английски. У вас там серьезный дорожный инцидент на тридцать пятом километре от Флоренции, человек в опасности.

Его переключили на кого-то, потом повесили на «холд», потом опять переключили. Наконец он услышал английскую речь.

– Как ваше имя, синьор?

– Джон Холборн.

– Продиктуйте по буквам, пожалуйста.

– Слушайте, дело не в моем имени, вы теряете время, там человек в тяжелом состоянии.

– Я должен завести данные в систему, по-другому не получится. Где, вы говорите, находится ориентировочно автомобиль? Какая марка машины?

– Я не знаю! – Джон схватил другой телефон: – Анна, ты слышишь меня?! Тут спрашивают, на какой машине ты едешь?

– Медвежонок, я уже никуда не еду. Я боюсь, что я умираю. BMW, пятая модель, черная…

– Не говори глупостей, ничего ты не умираешь. Они приедут к тебе буквально через двадцать минут.

– С кем вы говорите, синьор? Вы должны отвечать на мои вопросы.

– BMW, пятая модель, черная.

– Номерные знаки?

– Откуда я знаю? Вы можете немедленно выехать?

– Вы являетесь пострадавшим?

– Нет, не я.

– Данные на пострадавшего, включая дату и место рождения.

Джон сообщил.

– А почему не она звонит, а вы? Кем вы приходитесь пострадавшей?

– Я ее друг… Нет… Я ее муж.

– Вы находитесь на месте происшествия?

– Вы совсем идиот? Ох, простите, синьор. Я не на месте происшествия. Я звоню из Великобритании.

– Откуда вам стало известно о происшествии в районе Инчеза, если вы в Великобритании?

– Вы можете соединить меня с вашим начальством?

– В это время никого нет. Вы должны говорить со мной, пока я не заведу все данные в систему. Иначе мы дальше не продвинемся. Повторите еще раз, где происшествие, имя пострадавшей, ваше имя, кем вы ей приходитесь, источник информации о происшествии.

– Мое имя… Ее имя… На трассе Флоренция – Рим, тридцать пятый или восьмой километр. Муж, да, муж. Она звонит мне по мобильному телефону в данный момент. – Джон старался не смотреть в сторону двери, где застыла в ужасе Одри, прижав руку ко рту, как будто еще минута, и она закричит. – Вы должны срочно направить туда «скорую», понимаете, моя жена теряет сознание!..

– Мы знаем, синьор, что мы должны делать. Пожалуйста, не кричите. Я завел все данные в систему. На станции «скорой помощи» сигнал уже получен. Помощь будет через полчаса. – Полицейский повесил трубку.

Джон схватился за другую:

– Анна, ты здесь?

– Да, медвежонок, я слышала, как ты говорил, так смешно, эти итальянцы такие дураки.

«Слава богу, она в сознании. Даже смеется. Все будет хорошо», – подумал Джон:

– Анна, как ты себя чувствуешь?

– Хуже некуда, очень больно, просто очень. И тяжело дышать. Наверное, ребро мешает. И как будто в животе что-то проткн… проткнуло, и там… как будто кислота… разливается и жжет… Мне не страшно, правда. Просто глупо, что я умираю в такой неподходящий момент. А так только усталость чувствую, а страха – нет, нету страха…

– Ты не умираешь, бэби, ты только говори со мной, не замолкай. Мы сейчас еще чуть-чуть поговорим, и они к тебе подъедут. Сделают укол, и ты заснешь, и не будет боли. А я вылетаю первым самолетом во Флоренцию. И когда ты проснешься, я буду рядом с тобой.

– С цветами?

– Конечно, с цветами, бэби, и с розовым шампанским.

– Я буду очень стараться не умереть, медвежонок. Правда. Ты же знаешь, как я умею стараться. Я не хочу умирать и ни за что не умру. Я так люблю тебя. Мы будем жить вместе, и мы будем счастливы.

– Конечно, мы будем счастливы. И будем жить вместе. Долго-долго. Только ты не говори больше глупостей, а просто говори со мной и все. О чем хочешь, главное, не молчи. Осталось еще несколько минут продержаться.

– Джон, мне надо повесить трубку. Я должна позвонить Борьке.

– Ни в коем случае! Позвонишь ему завтра, когда будешь себя чувствовать лучше. Гораздо лучше, слышишь? Ты завтра будешь себя гораздо лучше чувствовать. Анна, ты тут? Анна, ты слышишь меня? Скажи мне, что слышишь? Анна, скажи мне что-нибудь! Постарайся… Я знаю, тебе тяжело говорить. Но ты должна постараться!

Джон кричал в телефон, чувствуя, как слезы катятся по лицу. На другом конце было молчание, а он все говорил и говорил. Пусть она не в силах отвечать, пусть хотя бы слышит его голос. Он поможет ей продержаться. Он говорил ей, как любит ее, как прилетит к ней утром, что вот он сейчас дождется полиции и «скорой помощи» и сразу поедет в аэропорт, говорил о том, как они будут гулять скоро по Парку и опять шуршать листьями под ногами, и что на Рождество он купит ей елку, и они ее будут вместе наряжать, а он будет ей петь песенки, которые обычно поют медвежата, а она будет смеяться и пить розовое шампанское. А завтра он будет весь день сидеть у ее постели, а если она захочет, будет читать ей книжку и все время будет держать ее за руку, чтобы ей больше не было страшно.

Ответа не было.

Наконец он услышал вой сирены полицейских машин и «скорой». Он разъединился, собираясь через минуту набрать снова, чтобы спросить, каково реальное положение дел, и, наконец, впервые обернулся в сторону Одри. Та стояла по-прежнему у двери, окаменев.

– Значит, это и есть та самая женщина, с которой у тебя давно отношения, – сказала она медленно. По ее щекам тоже катились слезы. – Какая я была дура, что считала, будто все кончилось год назад. Как выясняется, не кончилось…

– Одри, милая моя, пожалуйста, давай сейчас ничего не будем обсуждать. Мне надо действовать. Мне надо понять, в какой госпиталь ее доставят, и позвонить туда.

– Зачем, ты уже сделал все, что требуется. И даже гораздо больше того.

– Потому что я должен знать, в какой госпиталь мне ехать из аэропорта.

– Ты никуда не поедешь.

– Нет, Одри, я поеду. Первым самолетом.

– Нет, не поедешь. Кто она? Что у вас происходит?

– Одри, я планировал тебе все рассказать, поверь мне, завтра. Получилось по-другому. Сейчас очень плохой момент. Мне страшно тебя жаль, поверь, но я должен дозвониться до госпиталя и должен узнать, когда первый рейс.