Проклятие иеремитов - Игорь Масленков

– Вы его убили?

– Нет, не я. Магия… Не важно.

– Понимаю. Я слышал сильный грохот. Простите меня, госпожа Кайдлтхэ. Я подвёл вас, не оправдал ваших надежд. Всё вышло скверно, пролилось много крови. Верно, вы справились бы и без меня. Простите…

– Не забивайте себе голову ерундой. Аль, отдай деньги господину магу.

– Деньги? Какие деньги? – Стагейр удивился, замялся, но кошель из рук Алексея взял.

– Нашла в трапезной. Кто-то из иеремитов обронил. Конечно, это не пятьсот золотых, но, полагаю, на первое время вам хватит.

– Благодарю вас. Я и не смел рассчитывать… Не скрою, ваш подарок как нельзя кстати.

– Вот и прекрасно. А теперь влезайте на коня. Держитесь крепче и постарайтесь не свалиться.

Стагейр при помощи Алексея кое-как взгромоздился на Орхидиаса, и всадники поскакали на север. За ночь они одолели добрую сотню ратов. На рассвете Кайдлтхэ заприметила ручей и остановилась на привал.

– Господин Стагейр… – начала серокожая.

– Да, госпожа.

– Думаю, пришла пора нам расстаться. Здесь наши пути расходятся. У нас своя судьба, у вас своя.

– Не стану спорить. Благодарю вас за всё.

– И куда вы теперь?

– Вернусь в родной город и засяду за написание трактата о природе магии восстановления.

– Похвальное желание. Но только постарайтесь не наделать новых глупостей.

– Знаете, а я вам и впрямь благодарен. И не только за помощь. За науку. Но я предпочел бы никогда более с вами не встречаться.

– Это почему? – с любопытством спросила Кайдлтхэ. Ход мысли мага ей показался парадоксальным, а потому интересным.

– Не обижайтесь, но вы оба – чудовища.

– Вот как? Забавно.

– Да, чудовища! Вы обладаете невероятной силой. Вам ничего не стоит убить человека. Вы можете легко уничтожить нашу цивилизацию. Не понимаю, почему до сих пор этого не сделали?

– Возможно, когда-нибудь поймёте, – с сожалением в голосе сказала Кайдлтхэ.

Давно ей не встречался столь прямодушный гойхэ. Он не боялся сказать в глаза то, что думает. И эта прямота испугала д’айдрэ, стала укором, если не обвинительным приговором.

– Не исключено. Что ж, прощайте.

– Прощайте, господин маг. И пусть ваше желание сбудется.

Прощальные слова Стагейра оставили в душе Кайдлтхэ неприятный осадок. Девушка хотела возразить, сказать что-то колкое и обидное, но раздумала. Она ничего не могла противопоставить словам мага. Оправдания казались ей бессмысленными, а объяснения неуместными. Пусть думает, что пожелает, и сам вершит свою судьбу. Ей же, первородной, уготован иной путь.

Но время и впрямь лечит, затягивает раны. Два дня пути отвлекли серокожую от неудобных мыслей. Досада ушла, и только мимолётные воспоминания оставляли горький привкус разочарования.

Алексей также не раз вспоминал человека, осмелившегося высказать в глаза д’айдрэ то, о чём думали в Дэоруме многие. Кайдлтхэ порядком изменилась, но так и не смогла найти общий язык с местными. Далий, теперь Стагейр… Конечно, жрец Джудетефа обладал своеобразным, порой вздорным характером. Именно он стал источником последних неприятностей. Тот же Стагейр едва не погиб, да и Кайдлтхэ рисковала жизнью. Следопыт пытался понять, где же он совершил ошибку, но быстро сообразил: самокопательство не принесёт облегчения, а только заведёт в тупик и приумножит сомнения. Благо все эти неурядицы остались в прошлом. Впереди новая цель. Врата богов закрыты, небесный камень возвращён. Пришла пора услышать третье условие Д’айгильтрада и освободить душу Элидирга. Следовало как можно скорее вернуться в столицу.

Только сейчас Алексей заметил, насколько день стал короче, а ночи холоднее. Зелень деревьев разбавилась жёлтыми и золотистыми оттенками, солнце хотя и грело, но уже не пекло. Мир устал от летнего бдения, растерял силы, замер на пороге осени. Зима не за горами, а противостоянию империи и купеческой гильдии не видно конца.

Следопыт достаточно долго отсутствовал в Тамарвалде и ничего не знал о последних событиях. Слухи и сплетни, ненароком услышанные на постоялых дворах, вызывали отнюдь не праздный интерес. Но путешественники склонны к преувеличениям. Выдавая себя за людей сведущих, они попросту набивали цену. Но ведь в самом деле, не закрывать же уши! А болтал народ о многом. В основном говорили о новом императоре и его армии, что стала лагерем близ столицы, о чудесном избавлении от чумы, о разбойниках, которые бросали насиженные места и отступали на юг, где установилась власть купцов. Поговаривали и о происках торговцев, чьи караваны с зерном также направлялись в ставку Шидельрота. Никто не сомневался в том, что таким манером негоцианты хотят вызвать голод в империи. Отсюда происходили традиционные возмущения непомерной дороговизной, произволом спекулянтов, разного рода мошенников и ловчил, включая нечистых на руку чиновников.

Сведения, полученные в придорожных трактирах, интересовали следопыта до чрезвычайности, но он хотел получить их из первых рук. В малограмотных посредниках он не нуждался. Такое желание стало лишним поводом поскорее добраться до столицы.

Да и Кайдлтхэ вновь рвалась в бой. Рана, полученная в последней схватке, хотя и оказалась довольно глубокой, но благодаря магии восстановления быстро заживала. Следопыт полагал, что небольшой шрам не испортит её прекрасное лицо, а рваная мочка уха не превратит в уродину. Наоборот, лёгкие отметины битв придадут особый шарм и очарование, сделают более желанной и привлекательной.

В Тамарвалд Алексей и Кайдлтхэ прибыли спустя два дня после погрома в логове иеремитов. Окрестности столицы решительно переменились. В глаза бросалось большое количество конных и пеших патрулей. Они не только рыскали по тракту, но, казалось, хоронились в каждой рощице, прочёсывали деревни и хутора, допрашивали всех встречных и с пристрастием проверяли крестьян, едущих на вновь оживший городской рынок. Местные не роптали, к тем экстраординарным методам военного положения относились с пониманием и терпением. Взамен они получили долгожданную безопасность и уверенность в завтрашнем дне. Мародёрства и насилия враз прекратились, а если где и случались отдельные недоразумения, то по первой жалобе жестоко пресекались командованием. Все прекрасно понимали: лояльность земледельцев является залогом прочного тыла.

Разбойники тоже приутихли. Кто ушёл на юг, а кто лёг на дно. Тех, кому не посчастливилось попасть в руки солдат, казнили без суда и следствия, вешали прямо на деревьях, рубили головы, нанизывали их на колья и выставляли вдоль дорог и у въезда в столицу.

Поприжали власти и перекупщиков, хотя полностью так и не извели эту заразу. По Тамарвалду прошла волна конфискаций имущества тех, кто поддержал переворот. Предателей и пособников, избежавших казни, приписывали до окончания войны на самые тяжёлые и постыдные государственные работы, зачисляли в похоронные команды, артели мусорщиков или лесорубов. Многие подданные императора из тех, кто ещё вчера с вилами бегал по улицам в поисках врагов купеческой гильдии, сегодня стали ярыми монархистами и между собой соревновались в доносительстве на недавних товарищей. Наушничество стало настоящей бедой для квартальных комендантов. Горожане не только хотели засвидетельствовать верноподданнические настроения, но и старались заработать на соседе, надеясь, что в случае ареста ближнего им перепадёт какая-нибудь мелочь вроде пары глиняных горшков или заношенного платья. С такими крикунами и жалобщиками разбирались особо и в случае выявления злого умысла секли до полусмерти. Оставалось только удивляться столь разительной и быстрой перемене общественных настроений. Тамарвалдцы и впрямь походили на стадо баранов. Кто их ведёт, тому и славу поют. А куда ведут, так об этом не задумываются. Были бы кнут да пряник, и народ согласен идти хоть на бойню, поддерживать кого угодно, выкрикивать самые абсурдные лозунги и верить в любую чушь.