Социальная справедливость и город - Дэвид Харви

Пытаясь сгладить наихудшие последствия рыночного обмена, правительственная политика также может породить существенные изменения в городской структуре. Конечный результат конкуренции — весьма неравномерное распределение доходов в обществе, которое, как уже признается, не является выгодным для тех, кто осуществляет контроль над средствами производства, поскольку уменьшает потребительский спрос, сокращая при этом качество рабочей силы. Поэтому необходимо постоянно перераспределять некоторую часть дохода и благосостояния. Это перераспределение может происходить путем организации труда. В ином случае необходимо облагать налогом определенную долю обращаемого прибавочного продукта. Постольку этот прибавочный продукт принадлежит одной части общества, а предлагается к использованию для другой группы, система налогообложения будет прогрессивной или регрессивной в зависимости от того, какая группа подлежит налогообложению, а какая — является реципиентом. Налогообложение и общественное обеспечение благ, услуг и финансовых ресурсов представляют собой крайне сложную систему, и деньги тут текут в обоих направлениях. В целом общество кажется гораздо более прогрессивно перераспределительным, чем оно есть на самом деле, поскольку не учитываются разные скрытые потоки и хитрые схемы налогообложения (особенно в сфере налогообложения покупок и продаж), которые проводят распределение в обратном направлении. Тем не менее государственная политика в этих сферах переопределила понятия «безработица», «неполная занятость» (которая, по оценкам, достигает во многих американских городах уже 30 %, а то и больше, от числа занятых) и «нетрудоспособность». Капитализм в сочетании с политикой государства благосостояния произвел коренную трансформацию в городских формах.

Изменения в распределении наличного дохода среди различных групп общества нашли отражения в облике современного урбанизма. Это влияние наиболее очевидно в тех странах, таких как Британия и скандинавские страны, которые более-менее настойчиво проводили в жизнь политику государства благосостояния. В этих странах общество имеет двойственную структуру, в которой частный сектор четко отделен от государственного. Этот дуализм выражается и в пространственном дизайне. В британских городах социальное жилье на фоне частного можно узнать безошибочно, и блага и услуги, предоставляемые через государственный сектор, также значительно отличаются от тех, что предлагает частный сектор в таких областях, как здравоохранение и образование. Городской дуализм Британии и Скандинавии находит выражение и в городском ландшафте, придавая там урбанизму особенный характер, отличный от урбанизма США, где дуализма по большей части стремятся избегать ввиду очевидного идеологического предпочтения приватизма, за исключением тех случаев, когда речь идет об обеспечении самых богатых людей общества. Социализм для богатых, что, по-видимому, и является способом правительственного вмешательства в США, создает совершенно другой тип городской структуры, в отличие от государства благосостояния для бедных.

Тем не менее политика благосостояния, если она заходит слишком далеко, создает своего рода угрозу для капиталистического рыночного обмена. Промышленная резервная армия должна где-то существовать, как должно быть место и для первоначального накопления. Тут показателен случай Швеции, часто приводимой в пример как образец государства благосостояния. Швеция избавилась от самых вопиющих проявлений материальной депривации, сохранив при этом капиталистический экономический базис. Ей это удалось, потому что она полагалась на промышленную резервную армию Южной Европы и создавала первоначальное накопление косвенно через свои связи с глобальной капиталистической экономикой (например, торговлю с США и Великобританией). Швеция на самом деле представляет собой зажиточный пригород мировой капиталистической экономики (она даже обладает многими социальными и психологическими характеристиками типичной пригородной экономики). Мораль этого примера в том, что конкретная территория может преуспеть в реализации своей политики благосостояния только тогда, когда она может передвинуть часть ключевых проблем, связанных с капиталистическим рыночным обменом, за границы своей территории. На одной ограниченной территории политика государства благосостояния может бесконечно добиваться все лучших результатов, но в рамках мировой экономики капитализма в целом прогрессивное перераспределение имеет вполне определенный предел.

Некоторые обозреватели, как, например, Жувеналь (Jouvenal, 1951), предложили гораздо более глубокий по содержанию анализ этой ситуации, чем те социалисты, которые слепо и одержимо верят, что для социализма достаточно перераспределительной политики без фундаментального изменения капиталистического производства. Предел перераспределения достигается в тот момент, когда оно начинает серьезно тормозить операции саморегулирующегося рынка и обращение прибавочной стоимости. В крупномасштабной экономике, такой как в США, сложно переложить все тяжести на соседа, и перераспределение, возможно, в этом случае не достигнет того уровня, как в Скандинавии. В экономике среднего масштаба, как в Великобритании, попытки перераспределения, скорее всего, будут остановлены естественными механизмами приспособления саморегулирующегося рынка. Титмус (Titmuss, 1962) и другие показали, что это именно так и что активные попытки перераспределить доход и благосостояние в Британии закончились малозначимыми изменениями в структуре распределения дохода в экономике. Правительство может проводить, и часто проводит, совершенно разного толка политику, но корректирующие звенья доминирующего саморегулирующегося рыночного механизма всегда будут стремиться к «естественному» балансу между рыночным обменом и перераспределением. Этот баланс и будет примерно тем состоянием, которое необходимо для воспроизводства экономического базиса капиталистического общества.

Эти рассуждения могут стать основой сравнительных городских исследований. Поверхностные, хотя и впечатляющие различия между урбанизмом в Швеции, Великобритании и США, например, становятся незначимыми при такого рода анализе. Шведский урбанизм может рассматриваться как нечто достижимое на каком-то участке огромной капиталистической экономической системы, и в этом смысле мы можем сравнивать его с урбанизмом в штате Коннектикут (США) или графстве Сассекс (Великобритания). Наболевшие проблемы капиталистического общества были перенесены из всех этих мест куда-то еще. Удивительно не то, что урбанизм так многолик, а то, что он так похож во всех метрополисных центрах мира, несмотря на значительные различия в социальной политике, культурных традициях, административном и политическом устройстве, институтах и законах и т. д. Условия экономического базиса капиталистического общества вкупе с соответствующей технологией накладывают легко узнаваемый отпечаток на качественные характеристики урбанизма во всех экономически развитых капиталистических странах.

Хотя перераспределительная деятельность обычно отводится государству, было бы неверным игнорировать некоторые другие аспекты, в которых в обновленном виде проявляются социальные характеристики сословного общества в контексте современного капитализма. Рыночный обмен сводит любого человека к статусу товара. Мало кто считает это адекватным мерилом своей ценности или адекватным критерием, под который нужно подгонять свою индивидуальность. Не много и таких, которые полностью готовы окунуться с головой в товарный фетишизм, провозглашающий «Я — то, что я покупаю» или «Я — то, что я имею». Поэтому не менее важны и другие критерии ценности. И здесь критерий моральной ценности, укорененный в древнем сословном обществе, с большим облегчением может быть противопоставлен безличному и дегуманизирующему критерию рынка. Статус, позиция, престиж и привилегии предлагают более привлекательные способы самоидентификации, чем те, что дают товарные отношения на рынке. Поэтому организации выстраивают иерархию, правительственные и корпоративные бюрократические органы внутренне структурированы, профессиональные группы демонстрируют официальные и неофициальные лестницы престижа, каждая выделенная по принципу разделения труда ячейка организована как сословное мини-общество, при этом определенные профессии считаются «высокостатусными» в разных этнических, расовых и религиозных группах.