Недостойная - Анна Шнайдер

«Ты об этом просто не вспомнишь. И не узнаешь никогда».

— Не волнуйся. Не случится.

Её взгляд метался по его лицу, словно пытаясь найти там признаки лжи. Но Берт еще ни разу в жизни не лгал так вдохновенно, сам до глубины души веря в то, что говорит.

— Обещай.

— Что?..

— Обещай мне, что с тобой ничего не случится.

Защитник… опять… и сейчас это уже сложнее. Но… какая разница? Она ведь не вспомнит, что он солгал.

— Обещаю.

У Эн изнутри как будто вытащили стальную пластину — она, поверив его обещанию, резко выдохнула и разом расслабилась. Даже улыбнулась, глядя ему в глаза, и Берт, невольно посмотрев на её губы, понял, что не сможет сдержаться. Не сейчас, не теперь, когда он знает, что скоро, совсем скоро, всё кончится.

Он сделал шаг вперёд — скорее, пока не передумал, понимая, что этим убивает сам себя, — и наклонился к лицу Эн, и коснулся своими губами её губ.

Он хотел сделать это быстро, но не получилось. Удовольствие оказалось слишком сильным, и Берт положил ладони на талию девушки, прижимая её к себе как можно теснее, ближе, и почти умирая от ощущения её ладоней на своих плечах, и неумелого отклика, с которым Эн отвечала на его поцелуй. Из быстрого и краткого он превратился в долгий и глубокий — такой, от которого теряют дыхание… и запоминают на всю жизнь.

— Берт… Не уходи, — шептала Эн, и он думал: интересно, она понимает, о чём именно просит? — Не уходи, прошу… Останься…

— Я не могу, — он попытался отстраниться, но Эн вцепилась в его рубашку, вновь притягивая к себе.

— Останься… Что ты хочешь?.. Я всё сделаю… Всё, что хочешь… Только останься…

Тело отозвалось на эти слова сладостной истомой, предвкушением чего-то удивительного и настоящего. И разум шептал, вторя Эн: «Подумаешь, память… Появится новая… Зато она будет с тобой… В этой жизни она выберет тебя».

— Берт…

Он в последний раз поцеловал её, открывая дверь спальни, выдохнул быстрое «Доброй ночи» — и завёл Эн внутрь, сам оставшись снаружи и закрывая комнату при помощи родовой магии.

До утра Эн не выберется, да и не нужно. Всё равно это утро никогда не настанет.

Через полчаса Берт построил пространственный лифт и перенёсся на север, в максимально возможную по близости к Геенне точку. Слишком близко к ней переноситься было нельзя — Геенна мешала нормальной работе пространственных лифтов, можно было распылиться в процессе.

Здесь, примерно в километре от неё, только начинал чувствоваться жар. Как ни странно, но этот огонь обжигал лишь в непосредственной близости, и жители близлежащих деревень вовсе не страдали от невыносимой жары, даже наоборот — зимы у них были гораздо морознее, чем на юге, где Геенны не было.

Последний километр Берт шёл пешком, и когда ему стало жарко — скинул почти всю одежду, оставшись в одних штанах и ботинках, и зажёг в себе архимагистерское пламя. С ним было не так жарко, да и зайти в Геенну можно только так — сгорая в огне самому.

Пламя приближалось, но страха Берт не ощущал — скорее, желание, чтобы всё поскорее кончилось. И прибавлял шагу.

Никогда в жизни он не был к Геенне настолько близко, но выяснилось, что в этом нет ничего особенного — просто жарко до невыносимости и глаза слепит.

Когда пламя оказалось на расстоянии вытянутой руки, Берт застыл на пару секунд, размеренно дыша и пытаясь не думать ни о чём, кроме поставленной задачи.

«Выбирая дорогу, не отступай, — вспомнил он вдруг слова своего отца. — И иди, пока можешь, не предавая цели».

В последний раз вдохнув окружающий воздух, раскалённый, пахнущий пеплом и смертью, Арманиус вошёл в Геенну.

В Грааге сегодня было особенно снежно. Казалось бы, ничего удивительного, ведь всего через две недели — праздник перемены года, но в последнее время природа не была щедра с нами на снег. Хорошо, что сегодня она смилостивилась и решила присыпать столичные улицы свежей белой пудрой, отчего они стали похожи на вкусный пряничный торт.

Да и в воздухе, по правде говоря, уже пахло пряниками, особенно когда я проходила мимо кофеен и пекарен с украшенными витринами. Повсюду царила атмосфера приближающегося праздника, но мне сейчас было не до него.

Накануне настроение резко скатилось до нуля, когда вызвавший меня к себе Брайон Валлиус, главный врач Императорского госпиталя, заявил:

— Эн, я прошу тебя заняться восстановлением энергетического контура архимагистра Арманиуса. Ты же в курсе, он…

— Да, — я кивнула, ощущая, как сердце упало куда-то в пятки, — я в курсе.

Вся больница была в курсе, и не только больница — вся столица. В курсе того, что архимагистр Бертран Арманиус чуть не погиб на севере, защищая нас от демонов Геенны. И спас пятнадцать архимагов — весь свой отряд охранителей, — которые были с ним в тот день.

— Он не желает больше лежать в стационаре, невзирая на тяжелое состояние. Ты знаешь, характер у него не сахар… А сейчас и подавно. Хирурги его там залатали, как могли, но ходить он пока не может, и видит плохо, и ожоги прошли не до конца. А уж что с контуром… Никогда в жизни я такого не видел, Энни. Не уверен, что… Но ты посмотри.

— Как? Если он не желает лежать в стационаре?

— Сходи к нему домой. Просто так он тебя не пустит, сделаем тебе удостоверение медсестры и дадим высшую магическую медицинскую категорию.

— Брайон, вы авантюрист. Не пустит? Я же врач.

— Ты стажёр, кроме того, с очень слабым даром. Берт сейчас и так на грани жизни и смерти, не нужно его шокировать еще и тем, что в моей больнице работают такие врачи. Хотя… почему я говорю о тебе во множественном числе…

Я рассмеялась — но смешно мне на самом деле не было.

По сути, я имела право отказать — раз архимагистр не находится в стационаре терапевтического отделения, я не обязана его лечить. Но… во-первых, я единственный врач, занимающийся в данный момент методикой восстановления энергетического контура, а во-вторых — я обязана Арманиусу жизнью. Значит, нужно помочь.

Поэтому я согласилась. И теперь стояла напротив его дома, чёрного и мрачного, и дышала, сцепив зубы и стараясь успокоиться.

Ну же, Эн… Ты сильная девочка. Ты сможешь. Оставь позади все чувства и предрассудки, иди к нему, как к обычному больному.

Захотелось рассмеяться. К обычному больному… Всё, что относилось к Бертрану Арманиусу, не было для меня обычным с тех пор, как мне исполнилось восемь лет.

Нет, не думай об этом. Просто иди и делай то, что должна делать. Всё равно у тебя нет другого выхода.

И я, упрямо сцепив зубы и чеканя шаг, пошла к дому архимагистра. Позвонила в звонок и застыла у входной двери. В полнейшей тишине был слышен тихий шорох, с которым летели с неба снежинки…