Она родная - Евгения Мэйз

— Нет.

Кэш целует его шершавый подбородок, перемещая руки на его плечи, но тот кажется, что не обращает на это внимание, окунувшись в мрачные думы. Алекс отпускает взгляд, глядя на нее глазами, лишенными белков. Он думает о том, что камни, если они когда-то были в их квартире мог бы заметить и Кристофер. Скорее всего он сам принес их, не разобравшись в их природе или закрыл на это глаза.

— Зачем? — спрашивает Кэш. — Зачем ему это?

Алекс не заметил, как стал говорить вслух. К счастью и не малому облегчению, Кэш не стала спорить, возражать или пытаться оправдать бывшего бойфренда.

— Деньги? Или связи? Не знаю, что могли пообещать ему Триалы.

Он ведь как-то пробился в Вашингтон в конечном счете. Фармацевтические компании — большой и очень доходный бизнес.

— Сиена, говорила, что у него так ничего и не получилось с политикой, но в Джуно я видела его в образе вашингтонского парламентария.

Ей не нравится всё это. Кэш видит, что все это не по нутру и Алексу. Если в этом во всем замешан Кристофер… Ничего страшного! Все прошло и их отношения закончились, но это плохо, если бессмертным неважно с кем водить дружбу.

— О чем ты думаешь?

Снап и остальные члены ее стаи лежат на снегу, закрыв глаза. От их черно-белых и рыжих морд поднимается пар. Пёс время от времени поднимает голову и что-то бухтит в их сторону. Наверняка, он ругает их за беспечность.

— Я бы хотела быть с тобой два года назад.

Алекс улыбается. Эта фраза и греет, и веселит, и самую малость сердит.

— Сейчас уже нет?

Она вскидывает глаза, делает, какой-то тяжелый, обреченный вздох. Кэш качает головой, раздумывая, взвешивая все «за» и «против», но ничего не отвечает на это подразнивание.

— Поцелуй меня, — требует она. — Сейчас же!

Его не надо просить дважды, но он тянет, едва прикасаясь к пахнущим медом губам.

— Сейчас больше, чем прежде!

— Мы не можем оставить этого просто так.

Ниран раскуривает кальян, отчего ароматный дым яблок и мяты заполнил весь дом, превратив его в сказочную не то шкатулку, не то мешочек с благовониями.

— Что ты предлагаешь, иммортел? — осведомляется он, выпуская полупрозрачный дым в их сторону.

Кэш смотрит на Тицида, но тот лишь разводит руками, совсем как Кайл Льюис когда-то.

— У нас нет ничего на них.

— А это? — она кивает на «злое яблочко», что теперь не кружится по тарелке, а просто лежит, поблескивая темно-алым, совершенно красным блеском. — Мы можем отдать это старейшинам.

— Это нужно было сделать с самого начала, а не искать посредников.

Все взгляды устремляются на них с Алексом, но он и Кэш остаются одинаково невозмутимыми. Теперь уж ничего не поделать. Бессмертным нет смысла врать, а демоны всегда найдут как выкрутиться — мерзкая раса.

— Меня беспокоит даже не эта штука, а то, как ведут себя бессмертные. Мы не должны помогать им. Они сами устраивают свою жизнь. Так должно быть. Мы выходит помогаем им — подгоняем клиентов или проносим эти вещи в большое скопление людей. Это штука лопнет, переполнившись. Правильно?

— Я думаю, что наоборот и прежде, чем ты снова откроешь свой рот — дай мне договорить!

Алекс лишь покрепче сжимает объятия, чувствуя, как дернулась Кэш от этой грубой просьбы.

— Ниран!.. Легче!

Маг выпрямляется, чуть погодя бросая короткое «извини» взвившейся на эту грубость Кэш.

— Ты знаешь, что я не люблю, когда меня перебивают.

Она кивает, ощущая как в груди растекается приятное тепло. Ниран ей друг и Кэш давно привыкла отвечать за себя сама, но черт возьми как же приятно побыть беззащитной и слабой, на своем месте — женщиной. Однако, теперь им всем придется выслушать его, даже если его паузы будут длиться вечность. Вот такой он! Нудный! Как его только Керри терпит?

— Отныне нам всем следует держать руку на пульсе и следить за всем что они делают, какие законы продвигают и что предпринимают на руководящих постах. Этого стоило ожидать. Так было всегда, всё приходит к этому, а потом…

— Что потом?

За него отвечает Керриан, очень медленно, грустно и задумчиво.

— Потом начинается война и она, как огромное сито отсеивает зерна от плевел, показывает кто прав, а кто нет. Все делятся и выбирают стороны — всегда найдутся недовольные нынешним положением вещей, бессмертные сделают тоже самое. Стивен не даст соврать. Он видел это.

Никто и не сомневается в Керри. Она давно и прочно стоит на стороне людей, наплевательски относясь к мнению тех, кто находится на стороне зла.

— Кто-то отмалчивается и ждет, когда можно будет добить оставшихся в живых.

Кэш думает о Стивене. Он натолкнул ее на мысль о Талиане и о его братцах, но отчего он сам не пошел и не сообщил обо всем старейшинам? Он ничего не нашел у себя? Эмили позаботилась об этом? Но тогда бы «старики» знали обо всем и оповестили их, собрали со всех точек мира

— Все делятся на плохих и хороших, если говорить детским языком. Мы не рождаемся равными, но хотим жить хорошо. Многие забыли, как это умирать под бомбежкой или градом пуль, стерлось понимание человечности.

Это или стерлось, или кто-то позаботился о том, чтобы исчезли те, кто будет против новых обострений, кому выгодны реки крови и стоны боли по всей земле.

— Ниран! Не начинай демагогию. Я прошу тебя!

Тицид поднимается с кресла, подхватывая пачку сигарет.

— Уберите эту дрянь! — просит Тицид, понимая, что эта штука или тянет с них что-то, или уже действует, вызывая упаднические, а где-то и агрессивные настроения.

Он отталкивает от себя тарелку, с шариком, что вспыхивает не хуже, чем око Саурона[1].

— Сейчас, в противовес ты начнешь рассказывать о несомненных плюсах войны — мол, все начинают ценить жизнь и боль, прочее, прочее. Война показывает слабые стороны народов, обескровливает и делает людей, тех кто начал ее еще более жестокими.

Он собирается закурить, но Кэш качает головой.

— Дышать будет нечем!

Ниран только хмыкает в ответ. В один только миг воздух наполняется холодным воздухом гор. Темные волосы присутствующих ненадолго украшают снежинки, а на Талиана падает целый сугроб снега.

— Ниран!

Снег, как появился, так же быстро и исчез из виду. Страницы незакрытых книг и журналов трепещут на вполне обыкновенном ветру, старые фотокарточки разлетаются по гостиной, но Кэш не возмущается — бесполезно. Что-то подобное происходит каждую их встречу, когда больше народу — они не пьют чай с пахлавой, над столом или дастарханом мелькают бутылки, графины и кувшины с совершенно другими напитками, про споры и их разрешение и говорить нечего. Ниран никогда не соревнуется с Каллисто в магическом умении, но вот с остальными может скрестить сабли.