Обещание Гарпии - Дмитрий Емец

– Не так резво! Дом, разумеется, с пространственным карманом. Если ворваться просто так – окажешься на лестнице! – Она провела рукой по воздуху, коснулась колонны, и дверь сдвоилась, потеряв чёткость. – Вот теперь идём! И осторожно! Ты не забыла, что у тебя есть боевой браслет? А то ты, кажется, его как украшение используешь!

Ева покосилась на стальные пластины, связанные кожаным шнурком. Сейчас горела та пластина, на которой было оттиснуто «Всё норм!».

Бермята достал свой магстолет, Настасья стащила метательные туфли и дальше пошла босиком, а стожар будто невзначай сунул правую руку в карман. Малютка Груня сполз у Филата с плеч и, доверчиво переваливаясь, шёл с ним рядом, держа его за руку. Со стороны это выглядело так, будто стожар вёл детёныша шимпанзе. Ноги у Груни были короткие, а руки длинные. Гарпии вооружаться не стали, но нехорошо зашипели, и когти на их орлиных лапах сделались золотыми и раскалёнными.

* * *

Лестница, по которой они поднимались, завинчивалась бесконечной спиралью. Поначалу Ева решила, что в доме три этажа. Потом – что три умножить на три. Потом – что три в третьей степени. Потом Ева вспомнила, что колонн не три, а шесть, и настроение у неё ушло в минус. От математической магии можно было ожидать чего угодно.

А тут ещё вокруг Евы метался деревянный молоточек с прикреплённой к нему синей гармошкой-пищалкой. Временами налетал, стукал её по лбу, и гармошка издавала звук «пик!». Уже пару дней из-за постоянных путешествий Ева не могла толком заниматься, а молоточек ничего не принимал во внимание. Ему бы только тюкать её по лбу и издавать свои «пик-пик!».

– О! Голос совести! – сказала Настасья.

– Ты можешь его отогнать?

– Прости, но не могу… – покачала головой Настасья. – Если бы чужой голос совести можно было так просто заглушать! Попытайся повторять про себя какие-нибудь старые темы – может, отстанет на время!

Ева вздохнула и начала мысленно повторять главы про драконов: «У драконов вычленяются царство, тип, класс, порядок, семейство, род и вид…»

Молоточек спикировал на неё как коршун. Тюк! Ева схватилась за лоб.

«Ой, драконы же не растения! Значит, у них вместо «порядка» вычленяется «отряд»! – торопливо поправилась Ева. – Кроме того, порой вычленяются когорта, триба и секция… Однако такие категории вычленяются лишь в систематике отдельных таксонов… Ох, ну зачем всё это?! Почему нельзя любить животных просто так? Просто киска или просто дракон… ну, допустим, водный дракон…»

Тюк! Не рассуждай! Зубри!

«Да что же это?! Когда я всё запомню?!»

Лестница грохотала, ноги уже не шли, а ещё почти на каждом витке спирали были двери, выходившие прямо на лестницу. Архитекторы восемнадцатого века не ведали, что такое «строительная комиссия» или «пожарные нормы». Строили смело, ничем не смущались. Нужна лестница к порогу – сделаем лестницу к порогу, а желаете колонну – загородим вам единственную дверь колонной.

В царских покоях было не лучше. Екатерина II буквально умоляла архитекторов сделать в Зимнем дворце хотя бы одну непроходную комнатку, где через её спальню ежеминутно не шастали бы гвардейцы, фрейлины, приживалки с собачками и дворцовые истопники. Архитекторы помочь царице не смогли, но одну большую залу разгородили ширмой и даже украсили её шёлком и бесценными картинами. Теперь царица могла прятаться за ширмой и показывать язык пробегавшим собачкам и истопникам, гремевшим вёдрами с углём.

На первых этажах отряды как-то сами собой разделились на крылатый и бескрылый. Крылатый отряд, составившийся из гарпий, полетел впереди, держась центра спирали. Изредка кто-нибудь из гарпий, чаще всего Подарга, спускался и спрашивал: «Ну как? Нашли что-нибудь?»

«Разве не вы должны что-нибудь найти? Вы же впереди!» – отвечала Настасья.

Подарга пожимала плечами и улетала, шумно хлопая крыльями.

Стожар делал на стенах отметки мелом. Просто первый, первый со штрихом, первый с двумя штрихами… с тремя… потом второй со штрихом… и так до бесконечности. Его жёсткие брови торчали как колючки у сердитого ёжика.

В рукаве у Евы зашевелился котошмель. Вылез и, цепляясь коготками, вскарабкался на плечо. Отряхнулся, принюхался, прогрел крылышки и деловито полетел, держась вдоль стены. Ева помчалась за ним. За Евой спешили стожар и Бермята. Настасья крупно и недовольно шагала, переступая сразу через две ступени. Шла босиком. Туфли продолжала держать в руках.

Изредка котошмель зависал у стен. В одном из таких мест Ева увидела высохшую, похожую на янтарь каплю рыжья. Котошмель обнюхал её, пребывая в сомнении, но внезапно сорвался и быстро полетел дальше. У двери с утеплителем он сделал круг и вдруг повис на ней, вцепившись когтями. Выглядела дверь неважно. Утеплитель торчал клочьями. Кажется, котошмель был не первым, кто её раздирал.

На створке двери Ева разглядела крупную каплю. Несколько секунд она смотрела на неё, пытаясь понять, что это: рыжьё или зелень? По цвету капля напоминала рыжьё, но более тёмное. Котошмель вскарабкался к капле, внимательно её обнюхал и почти мгновенно втянул её в себя. По тому, как быстро это произошло, Ева заключила, что капля совсем свежая. С высохшими каплями ему приходилось возиться куда как дольше.

То приподнимаясь на цыпочки, то приседая, стожар заскользил взглядом по двери, проверяя, нет ли где защитных рун. Ева с трудом его узнавала. Это был какой-то другой Филат. Лицо без выражения, очень собранное. Речь же звучала так, словно он в треть голоса учил роль.

– Я иду первым! – сказал он Бермяте. – Вы за мной, но не раньше, чем я подам знак!.. И последний вошедший пусть закроет дверь! Чем позже гарпии сюда нагрянут, тем лучше!

Филат толкнул дверь. Коридорчик был заваленный, старушечий. Сапоги-самоходки, вёдра с высохшей рассадой не-пойми-чего, растрёпанная метла с самодельным пропеллером, какие-то древние плащи-невидимки. Магия из них со временем выветрилась, и теперь плащи стали вполне себе различимы, просто приобрели размытые очертания. Кроме того, с каждого плаща натекло немало воды. Это были магтербургские плащи – они отдавали дожди, которые впитали в себя за все столетия, когда были новыми и магия в них была сильна.

– Тут явно живёт ведьма… Надеюсь, её нет дома! Пожилые ведьмы обычно очень капризны! – сказал Филат и в тот же миг наступил на грабли, сильно ударившие его по лбу.

– Классика жанра! Не говори о женщине плохо в её собственном доме… – сказал он, потирая лоб.

На стене была светящаяся полоса. Небольшая, стёршаяся к краю. Котошмель мгновенно перелетел и пополз вдоль неё, собирая капли. Филат подошёл, тронул полосу пальцем и нахмурился.

– Здесь кого-то тащили! – сказал он.

Перед Евой оказалась стеклянная дверь с витражным рисунком. Ева потянулась к ней, но на стекле проявились восемь сердитых тёток, сложившихся из витражных стёклышек. Все были толстые, круглые, с маленькими ручками. В круглых ручках они держали нечто среднее между тяжёлой поварёшкой и булавой украинского гетмана. Улыбались тётки приветливо, но во рту у них скользили зубы. Именно скользили – росли они в два ряда, и первый ряд двигался в одну сторону, а второй – в противоположную. Двойная бензопила «Дружба», рвущаяся дружить и общаться.