Посылка для Анны - Миранда Дикинсон

– Ты не бедная. Ты заработала на мне состояние. Обналичь свой чек и переезжай в отель, теперь ты можешь себе это позволить.

Локтем отодвинув шатающуюся мать с дороги, она вставила ключ в замок, но Сенара упала вперед, сбивая их обеих на пол, когда дверь открылась. Анна вскочила и уставилась на распластанное на полу пьяное тело, которое загребало руками, словно пыталось плыть.

– Ты безнадежна! – закричала она. – Посмотри на себя!

Сенара затряслась в конвульсиях, и Анна не сразу опознала в отвратительном звуке, похожем на рвотные позывы, пьяный смех. Она смотрела вниз, на существо, когда-то бывшее ее матерью, и не чувствовала ничего – ни злости, ни печали, ни даже жалости к женщине, которой была настолько безразлична. Анна вспомнила все те годы, когда ей приходилось решать проблемы матери, прятать свою боль, спасаться от вины. И ради чего все это в итоге было?

– Я так больше не могу, – сказала она холодно и спокойно.

Сенара перекатилась на спину, в ее истерическом хохоте прорывались звуки рыданий.

– Вся такая хорошая Анна Браун, – выплюнула она, салютуя бутылкой виски. – Слишком хороша для своей матери. Слишком хороша, чтобы выйти отсюда. – Она хлопнула себя по животу, издав хлюпающий звук и отрыгнув. – Надо было избавиться от тебя, когда был шанс… Когда твой папаша дал мне на это деньги.

Раньше жестокие слова Сенары оказали бы сокрушительный эффект, но все изменилось. Все это больше не имело значения. Анна Браун знала, что ее мать всегда будет жить только ради собственных прихотей, – она была права в том, что думала о Сенаре с самого начала.

– Всю свою жизнь я пыталась тебя защитить. Я столько раз вступала в битвы, которые не были моими, я столько раз спасала тебя от бед, которые не имели ко мне ни малейшего отношения. Но сегодня я поняла: ты не хочешь, чтобы тебя спасали, так ведь?

– Да ты мне жизнь испортила своим рождением! Я была счастливой, свободной, я делала что хотела. А потом появилась ты и все испортила. Из-за тебя, Анна, моя жизнь и покатилась под откос…

Они говорили друг с другом, словно разделенные толстой стеклянной стеной, но годы сдерживаемой горечи и ярости наконец пробили эту стену. Анна поняла, что если не выскажется сейчас, то уже никогда не сможет.

– Я надеялась, что ты увидишь, чего я добилась… Чего мы с Рори для тебя добились. Но ты не видишь никого, кроме себя.

– Ну да, мисс Вся Правильная и Всемогущая всегда меня стыдилась. Так я и попробовала взять то, чего ты добилась, а меня поимели, только и всего. Такая вот плата за годы, что я провозилась с тобой и Рори, никакой чертовой благодарности…

Анна отступила на шаг, словно не желая вывозиться в грязи.

– Хватит, мама. Все кончено. С нами все кончено. Бери свои вещи и убирайся из моего дома.

Сенара заморгала, прекратив наконец смеяться.

– Ты же не всерьез.

– Я сказала: убирайся.

– Ты ко мне еще прибежишь, доченька. Все в конце концов прибегают. Ты больше похожа на меня, чем ты думаешь, Анна Браун.

Анна не поддалась на эту удочку:

– Убирайся, живо.

– Ну перестань, Эн… – Сенара встала на колени и протянула к ней руку.

Изо всех оставшихся сил Анна схватила эту руку и силой вытолкала мать за порог квартиры.

– Все кончено. УБИРАЙСЯ!

– Какие-то проблемы? – окликнул ее Симус, привлеченный поднявшимся шумом.

– Ей пора уходить. У нее билет на поезд.

Симус кивнул, немедленно осознав всю серьезность ситуации.

– Я посажу ее в такси, хорошо? Пойдемте со мной, мисс…

– Я никуда не поеду! – закричала Сенара, но Симус уже подхватил ее под руку и потащил прочь от квартиры Анны. – Убери руки! Нет! Эн! Ты не можешь так поступить!

Анна ничего не сказала. И ничего не почувствовала.

– Но ты нужна мне! Анна!

Она запомнила Сенару Браун с выражением панического ужаса на лице, а затем Симус выволок ее на улицу.

– Анна? Что стряслось? – Джонас возник на пороге своей квартиры.

Он успел подхватить ее, когда колени Анны подломились, и почти на руках внес ее в квартиру. Анна чувствовала, что ее тело покинули все силы, и, когда Джонас уложил ее на диван, закрыла глаза и позволила слезам свободно течь. Несмотря на эту боль, она ощущала себя свободной – словно огромная ноша, которую она несла на себе всю жизнь, наконец исчезла.

Джонас опустился на колени у дивана, держась на приличном расстоянии, но не решаясь отпустить ее плечо. Когда она открыла глаза, он вытащил из кармана джинсов платок и протянул ей.

– Это была твоя мать?

Анна кивнула.

– Симус сказал, что она продала всякие выдумки о тебе в газету. – Джонас нахмурился. – Он видел статью. Насколько я понял, ты отправила ее домой?

– Она не вернется.

– Я думал, ты сегодня ушла на работу. Тебя уволили?

– Нет. – Она прижала к глазам мятый платок и глубоко вздохнула. – Мамина статья стала причиной проблем, так что редактор снова отправила меня домой. Я просто не думала, что моя мать попытается сюда вернуться.

– Я слышал, как ты кричала, прежде чем открыла дверь. Анна, я никогда не думал, что ты умеешь кричать.

Она рассмеялась, несмотря на слезы.

– Я тоже не ожидала от себя этого.

– Но иногда это просто необходимо. – Он пристроился рядом, когда Анна сумела сесть. – Знаешь, что тебе нужно?

– Тройной шот водки?

– Ага, ну, это мы точно можем устроить. Но я говорил о том, от чего эффект будет гораздо дольше и уж точно без печальных последствий на следующее утро. Я решил уехать на несколько дней, половить волны. Не хочешь присоединиться?

– И куда ты направляешься?

– В Корнуолл.

– Я воздержусь. – Она покачала головой: от одной мысли о том, что она окажется в одном графстве с матерью, ей стало плохо.

– Но мы будем довольно далеко от Полперро. Поедем на другой конец графства, откровенно говоря.

– Куда?

– К маяку Годреви, возле Сент-Айвз. Там, насколько я понял, у тебя нет родственников со странными именами?

Анна улыбнулась:

– Нет, насколько я знаю.

– Ну и вот. Это особое место, Анна. Оно дикое, вдалеке от туристической толкотни. Там можно провести все выходные и ни разу не увидеть знакомого лица. Чудесные пляжи, маяк и прогулки по обрывам, с такими видами, что дух захватывает. Это единственное место, которое приходит мне в голову, когда я думаю о Корнуолле, – и оно идеально для того, чтоб привести мысли в порядок. А ты, уж прости, выглядишь так, словно тебе это не помешает.