Слепой. Смерть в подземке - Андрей Воронин

— Так что — по коням?

— А что, в этой ситуации кому-то нужны дополнительные указания? — довольно ядовито поинтересовался Стрельцов.

— Обижаете, Петр Кузьмич, — вертя баранку, заявил Банщиков. — Ребята с шести утра в сборе, в полной боевой готовности…

— Анекдоты травят и в карты режутся, — подсказал Стрельцов, закуривая очередную сигарету. — Знаю я вашу боевую готовность… Короче, гони на базу, надо взять другую машину. Там ведь небось не дороги, а сплошной танкодром после ковровой бомбардировки.

— К гадалке не ходи, — уверенно кивнул Банщиков и плавно утопил педаль акселератора.

Денек выдался погожий, ясный. Синоптики пугали скорыми заморозками, но пока что их прогнозы не сбывались, и, когда солнце подбиралось к зениту, становилось тепло — пусть по-осеннему, но все-таки тепло. Руки, по крайней мере, не мерзли, и перед обедом Ирина не отказала себе в полузабытом удовольствии выйти в палисадник и немного покопаться в земле, ухаживая за хризантемами. Надолго оставленные без присмотра прежними хозяевами, белые и желтые цветы, похожие на мохнатые звезды бархатной южной ночи, разрослись и одичали, так что уход за ними выражался в основном в прореживании, пересадке и выкапывании лишних луковиц. Официально целью данной процедуры считалось придание клумбам правильной геометрической формы; на деле Ирина просто коротала время, очень смутно представляя себе, какой именно эффект произведут ее действия и чего от них будет больше — пользы или вреда.

Со двора доносилось тюканье топора, смачный треск расслаивающейся под ударами острого железа древесины и звонкий перестук отлетающих поленьев. Эти звуки свидетельствовали о том, что Федор Филиппович занимается тем же, что и Ирина, то есть, попросту говоря, убивает время, пытаясь придать этому процессу хотя бы видимость смысла. Того, что уже лежало в поленнице, должно было хватить месяца на полтора, если не на два, зимовать здесь никто не собирался, так что истинно мужская повинность, добровольно взятая на себя его превосходительством, была ничуть не более необходима и полезна, чем упражнения Ирины с цветочными луковицами.

Она обернулась на звук подъезжающей машины, отметив про себя, что очень быстро адаптировалась к местным условиям, проникнувшись здешним духом и обзаведясь привычками, свойственными жителям глубинки. Если в Москве шум, производимый неисчислимыми моторизованными ордами, служит привычным фоном существования, без которого коренной горожанин чувствует себя не в своей тарелке, то здесь, в деревне, изредка раздающиеся гудение мотора и шорох шин вызывали инстинктивную реакцию: обернуться и посмотреть, кого это там несет.

Машина, оказавшаяся, к некоторому удивлению Ирины, новеньким внедорожным «мерседесом» с московскими номерами, остановилась напротив дома. У Ирины радостно стукнуло сердце, но из машины вышел не Глеб, явившийся, чтобы возвестить конец ее ссылки, а какой-то незнакомый молодой человек, одетый так, как одевается, отправляясь на охоту или рыбалку, житель большого города. На нем был новенький камуфляжный костюм, поверх которого обретался расстегнутый бушлат той же расцветки, на ногах сверкали начищенные до антрацитового блеска высокие ботинки на толстой подошве, а стриженую макушку прикрывала черная трикотажная шапочка.

— Добрый день, хозяюшка, — обратился он к Ирине. — Дорогу на Выступы не подскажете? А то мы с приятелем заплутали чуток — колесим, колесим, а толку ноль…

— На Выступы? — выпрямляясь, растерянно переспросила Ирина.

Она впервые слышала это название и не имела ни малейшего представления о том, где может находиться поименованный населенный пункт. Вместе с тем было понятно, что козырять своей неосведомленностью ей не с руки. Глеб не напрасно привез ее сюда, и Федор Филиппович отсиживался в деревне явно не для собственного удовольствия. Это с одной стороны; с другой, номера на джипе были московские, а вид человека, который из него вышел, поневоле заставлял насторожиться. Камуфляж камуфляжем, но его шапочка подозрительно смахивала на головной убор спецназовца, способный одним движением превратиться в маску, полностью скрывающую лицо. Ирина никогда специально не интересовалась подобными вещами, и Глеб, разумеется, не читал ей лекций соответствующего содержания, но с кем поведешься, от того и наберешься: после стольких лет жизни под одной крышей со Слепым и всего, чем эти годы были наполнены, Ирина, сама не зная как, научилась недурно разбираться в таких вопросах.

— Куда, куда? На Выступы?

Ирина вздрогнула, только теперь осознав, что уже некоторое время не слышит тюканья топора. Федор Филиппович, выполняя данное Глебу обещание, пришел ей на выручку, и Ирина едва сдержала тревожный возглас — увы, запоздалый. Если приезжие были не те, кем хотели казаться, вряд ли они явились сюда по ее душу — скорее всего, они разыскивали именно генерала. И видимо, его превосходительство совсем расслабился, уверовав в надежность подысканного Глебом убежища, если вот так, в открытую, с голыми руками, вышел навстречу нежданным и непрошеным гостям.

Впрочем, узнать в человеке, что стоял сейчас около закрытой калитки в низеньком штакетнике, генерала ФСБ Потапчука было затруднительно. Седой щетине на его подбородке оставалось всего ничего до настоящей бороды, глаза затенял козырек засаленной кепки, руки были засунуты в карманы старой рабочей телогрейки — некогда синей, а ныне голубовато-серой, блеклой и не сказать чтобы чистой. Под телогрейкой виднелась клетчатая байковая рубаха, в вырезе которой красовался полосатый треугольник матросской тельняшки; линялые джинсы, заправленные в порыжелые, отродясь не знавшие щетки и ваксы кирзовые сапоги, довершали непрезентабельную картину.

— Да, на Выступы, — переключил свое внимание с Ирины на Федора Филипповича приезжий. — Помоги, отец, а то у нас уже бензин на исходе! Станем в чистом поле с сухим баком — что тогда?

— Выступы, Выступы… — глубокомысленно повторил генерал. — Наверняка не скажу, а врать неохота, тем более что у вас с горючкой проблема… Это бы вам, ребятки, у местных спросить.

— А вы нездешние, что ли? — В голосе приезжего Ирине послышались явственные нотки настороженности, да и сам он, продолжая излучать показную доброжелательность, как-то подобрался, сделавшись похожим на почуявшего дичь охотничьего пса. — То-то же я удивляюсь: и что это, думаю, такая красавица в этой дыре делает?

— Дочка, — горделиво сообщил Федор Филиппович. — Дачники мы, первый год тут, так что в окрестностях пока ориентируемся слабовато, с пятого на десятое.

Ирина мысленно ахнула: да что же он такое говорит?! Еще бы удостоверение свое ему предъявил для полной ясности — чего, в самом деле, тянуть, когда уже и так все понятно?

Наклонившись, она подобрала с земли садовую тяпку — смехотворное оружие, опасное разве что для мелких сорняков и бесполезное против вооруженных, тренированных мужчин, занятых таким серьезным, ответственным делом, как охота на генералов.

В глазах приезжего что-то мигнуло, как будто там, внутри, сработала диафрагма пленочной фотокамеры. Ирине даже послышался характерный щелчок затвора — знакомый с раннего детства звук, всегда вызывавший легкое разочарование: и это все? А где же обещанная птичка?