Дети крови и костей - Томи Адейеми

– Мама, Мама, Мама…

Ночь наполняет священная песня, и юная предсказательница со светло-коричневой кожей и короткими белыми волосами входит в круг. В темно-синем наряде она похожа на Йемойю, богиню, собравшую слезы Небесной Матери. Она кружится и извивается в такт песне, танцует с кувшином воды на голове. Когда звучит припев, она выплескивает воду в небо, и та осыпается каплями дождя на ее простертые вверх руки.

Толпа хлопает и свистит, после чего провидица покидает круг, и в центр выходит Фолаке. Бусины на ее желтом кафтане переливаются в лунном свете, мерцая на темной коже. Она разжигает народ своей улыбкой, которая, видимо, предназначена для одного Кваме.

Напряжение достигает предела, и ее ладони загораются. Толпа заходится криками, когда золотые искры вырываются у нее из рук, разлетаясь по лагерю.

– Мама, Мама, Мама…

Один за другим предсказатели выходят в круг, чтобы показать свои умения. Все одеты, как дети Небесной Матери. Хотя эти люди еще не имеют магических способностей, их представление вызывает восторг. Последней появляется девушка моих лет. На ней струящиеся алые шелка и мерцающий, украшенный бусинами венец. Ойя, моя богиня-сестра.

Она не похожа на прекрасную Ойю из моих видений, но все равно очаровательна. У нее, как и у Фолаке, длинные белые локоны, которые кружатся вместе с ней, завиваясь вокруг стана вместе с алыми шелками. В одной руке она держит ирукере Ойи, хлыст из гривы леонэра. Она размахивает им, и хвалы предсказателей становятся громче.

– Это твой праздник, Зели. – Пальцы Амари сплетаются с моими. – Не позволяй забрать у тебя его волшебство.

Шествие заканчивается, но музыка и танцы затягиваются до поздней ночи. Я съедаю еще один бобовый пирог, наслаждаясь тем, как он тает во рту, и смотрю на радость окружающих меня людей. Мимо проходит предсказатель с тарелкой шуку шуку, и я едва восторженно вздыхаю, почувствовав на языке сладость кокоса.

– Наконец-то.

Дыхание Тзайна щекочет мне ухо, отчего приятные мурашки бегут по шее. Удивительно, но он один, а не в толпе предсказательниц, пытающихся его покорить.

– Прости? – уточняю я, проглатывая оставшийся кусок шуку шуку.

– Найти тебя было непросто.

Стряхиваю с губ крошки, безуспешно пытаясь скрыть, что объедалась весь праздник. Платье, идеально сидевшее вечером, теперь жмет мне в бедрах.

– Полагаю, из-за девчонок, которые вставали у тебя на пути.

– Прошу прощения, принцесса, – смеется Тзайн. – На то, чтобы добраться до самой красивой, ушло много времени.

Его улыбка теплая, совсем как той ночью, когда он бросил меня в воду и смеялся, а я понарошку пыталась его утопить. Он редко улыбается. После всего, что произошло, я не была уверена, что увижу его таким вновь.

– В чем дело?

– Просто задумалась, – пожимаю плечами и любуюсь толпой танцующих предсказателей. – Я о тебе волновалась. Знаю, ты простил этих людей, но пытки были ужасны.

Тзайн ухмыляется.

– Мне известны гораздо более приятные способы провести время с девушкой в шатре.

Я так краснею, что уверена: становлюсь одного цвета с платьем.

– Думаю, та ночь – первая, которую я провела с парнем.

Тзайн фыркает:

– Об этом ли ты мечтала?

– Не знаю… – прижимаю палец к его губам. – По-моему, переборщили со связыванием.

Удивительно, но он впервые так громко хохочет. Меня переполняет гордость: никто не смеялся так моим шуткам с того времени, как Бинта была жива. Хочу сказать что-нибудь еще, но, прежде чем успеваю ответить, нас отвлекает хихиканье.

Оборачиваюсь и вижу Зели через несколько шатров от нас. Она танцует на краю толпы. Смеется, пьет пальмовое вино из бутылки и кружит маленького предсказателя. Меня радует то, как она веселится, но лицо Тзайна омрачает печаль, как и тогда в шатре. Впрочем, она исчезает, когда он замечает Инана. Мой брат смотрит на Зели так, словно она – единственная красная роза в саду из бледных белых.

– Ты это видишь? – беру Тзайна за руку и веду его к танцующим предсказателям. Сердце замирает, когда его рука касается моей.

Широкими плечами Тзайн рассекает толпу, словно он – пастух среди стада овец. Через секунду мы оказываемся рядом с девушкой, пляшущей в центре круга. Ее танец наполнен жизнью, расшитое бусинами платье блестит в лунном свете, подчеркивая каждое движение ее бедер. Она изгибается, подчиняясь ритму, разогревая толпу каждым жестом.

Тзайн подталкивает меня вперед, и я висну на его руке:

– Что, ради небес, ты делаешь?

– Пойдем, – смеется он. – Хочу увидеть, как ты танцуешь.

– Ты перебрал огогоро, – хихикаю я.

– А может, мне попробовать? – спрашивает Тзайн. – Если начну, поддержишь?

– Ни за что.

– Обещаешь?

– Тзайн, говорю тебе: нет…

Он прыгает в круг, пугая танцовщицу, заставляя толпу расступиться. Некоторое время стоит неподвижно, изучая предсказателей вокруг с шутовской серьезностью. Но когда трубы звучат снова, он буквально взрывается в танце. Трясется и мечется так, словно в штанах у него огненные муравьи.

Я задыхаюсь от смеха, схватившись за стоящего рядом провидца, чтобы не упасть. Каждое новое движение Тзайна вызывает новые взрывы хохота. Зрителей становится больше.

Когда он трясет плечами и опускается на землю, к нему приближается танцовщица. Лицо начинает гореть, когда она вьется вокруг него, искушая каждым движением бедер. Она одаривает Тзайна страстным взглядом. Я закатываю глаза. Что тут удивительного? С его обаятельной улыбкой и впечатляющей фигурой…

Большие мозолистые руки обхватывают мои запястья.

– Тзайн, нет!

Но его озорство сильнее моего страха. Не успеваю я понять, что произошло, как мы оказываемся в центре круга. Я замираю, парализованная таким количеством любопытных глаз. Хочу повернуться и сбежать, но Тзайн не пускает и кружит меня на глазах у всей толпы.

– Тзайн, – визжу я, но ужас сменяется смехом, который не остановить. Меня переполняет восторг, ноги ловят ритм. На секунду все вокруг исчезают, и я вижу только Тзайна, его улыбку и теплые карие глаза.

Кажется, я могу провести так целую вечность, радостно кружась в его надежных руках.

Зели никогда еще не казалась мне такой прекрасной. Держа за руку маленького предсказателя, она словно светится в этом платье с пурпурными узорами, похожая на богиню, танцующую в толпе. Соленый аромат ее души поднимается над запахами праздничной еды и накрывает меня, как морская волна.

Глядя на нее, легко забыть о том, что она из магов. О монархии. Об отце. Сейчас я могу думать только о ней. Эта улыбка освещает все вокруг, как луна в беззвездную ночь.