Икар - Расселл Эндрюс

— Господи боже, — вырвалось у Дома, — да здесь столько силикона, что хватило бы, чтобы поднять «Титаник». Ты ее тут ни за что не найдешь.

— Все-таки я попытаюсь это сделать. Спорим?

— Да можно и поспорить. Почему нет? Я уж сто лет ничем таким не занимался.

— Дом, — уточнил Джек, — ты ничем таким не занимался никогда.

— Эй, — рассердился Дом, — оставь мне хоть капельку человеческого достоинства, ладно?

Они немного походили по залу, по лабиринту сцен и столиков. Оказалось, что здесь был «частный клуб». Джек навел справки у официантки, и та сказала, что вход туда стоит сто долларов. Там подавали шампанское, и помещение было более изолированным. Имелся и еще один зальчик, и Джек с Домом вошли в него. Здесь стояли столы и столики, а сцены не было. Звучала более романтичная музыка, были разрешены медленные танцы. На танцполе Джек насчитал пять пар. Все мужчины образцово одеты, все женщины голые — за исключением тонюсеньких трусиков и туфель на высоченных шпильках.

Джек и Дом вернулись в главный зал. Джек огляделся по сторонам. Танцовщиц было не меньше пятидесяти, а может быть, даже семьдесят пять, посетителей — в четыре-пять раз больше. Большую часть публики составляли бизнесмены от сорока до пятидесяти. Довольно много было и молодых парней лет двадцати пяти. Несколько японцев. Несколько чернокожих. Не так много женщин, и все с кавалерами. Джек заметил двух дам, которые явно чувствовали себя неловко, и трех, которые были просто в полном восторге. Около одной женщины, сидевшей недалеко от того места, где задержались Джек с Домом, назойливо крутились две танцовщицы, а ее муж или любовник наблюдал за ними. И женщина была в экстазе; она не могла оторвать глаз от танцовщиц, от их извивающихся тел. Поскольку она была женщиной, ей разрешалось прикасаться к танцовщицам. Джек заметил, как она коснулась кончиком языка соска груди одной из плясуний.

— Ну, ты какую выбираешь? — спросил Дом.

— Давай посидим здесь немножко и посмотрим, что будет.

В итоге распорядительница — по обычным стандартам весьма сексуальная, но простенькая в сравнении с женщинами, которые танцевали, разгуливали по залу или искали, для кого бы потанцевать, — отвела их к столику, где на них сразу была совершена атака. Джек едва успел сесть на стул, как перед ним возникла темноволосая танцовщица с короткой, почти мужской стрижкой и попыталась залезть к нему под рубашку. Он и глазом не успел моргнуть, а она уже плюхнулась к нему на колени, проворно стащила с себя платье и прижалась к нему. Гремела музыка, а танцовщица надула губки, подмигнула и провела кончиком длинного ногтя по щеке Джека. Тут он понял, почему многие мужчины сидят в неловких, застывших позах. Он не знал, как сидеть, не знал, куда девать руки, и в конце концов постарался не шевелиться. Оставалось решить, куда смотреть. Музыка на миг стихла, и танец прекратился. Он продолжался всего-то минуты три. Танцовщица водрузила красивую ножку на стул Джека, всеми силами разыгрывая Сэлли Боулз,[49]и подсунула руку под его бедро. Другой рукой оттянула резинку на чулке и провозгласила:

— Минимум — двадцать.

Джек положил купюру на ее бедро. Отпущенная резинка ударила по телу красотки.

— Хочешь, еще станцую? Пока я только разогреваюсь, — мурлыкнула танцовщица.

Джек, чувствуя себя немного глупо, сказал:

— Ты ведь не из Огайо, а?

Темноволосая прелестница улыбнулась. Снова зазвучала музыка, и она сказала:

— Если тебе так хочется, могу быть из Огайо.

Он покачал головой, а она пожала плечами и вразвалочку отправилась к соседнему столику. Через пару минут она снова сбросила платье и начала извиваться на коленях у другого мужчины.

Джек обернулся и увидел блондинку с неестественно громадной имплантированной грудью, подкатывающуюся к Дому.

— Я тебя никогда тут не видела, — ворковала она, глазея на культю его правой руки.

— А я тут никогда не был, — ответил Дом, зачарованный зрелищем ее грудей, таких твердых, что при ходьбе они даже не покачивались. — Ты откуда родом?

— Я? — переспросила блондинка. — Ниоткуда. — Она обвела рукой зал. — Я тут родилась. Прямо в этой маленькой комнатке.

В полночь, после бесчисленных вопросов и уймы розданных двадцатидолларовых бумажек, Дом объявил, что уходит.

— Я устал, — сказал он. — Думаю, вряд ли из этого что-то выйдет, а моему петушку возбуждения на эту ночь уже хватит. Пойду домой, посижу в горячей ванне и буду думать про то, в каком гребаном мире мы живем.

— Я остаюсь, — сказал Джек.

— А я другого не ожидал, Джеки.

Дом собрался было добавить что-то еще, но передумал, встал и направился к выходу.

Джек устремил взгляд на помост. Молодая негритянка, обхватив ногами шест, поднималась вверх, перехватывая его руками. Два японских господина, сидевших неподалеку, аплодировали с такой страстью, будто только что закрылся занавес после показа «Лебединого озера». Джек поднял руку, дал знак официантке. Ему срочно нужно было выпить еще пива.

Остаток вечера продолжался примерно в том же духе. К часу ночи обнаженная плоть успела прискучить. Женщины, поначалу казавшиеся идеалом совершенства, теперь выглядели похожими друг на дружку. Джек побывал и в частном зальчике, где, как верно сказала распорядительница, подавали шампанское, вот только по вкусу оно больше напоминало имбирный эль и бутылка стоила сто долларов. Здесь было потише, поспокойнее, физических контактов, правда, больше, но женщины точно такие же. Они просто курсировали из зала в зал. Заглянул Джек и в тот зальчик, где танцевали медленные танцы, но от нескольких предложений выйти на танцпол отказался. К половине второго он подсчитал, что успел переговорить с сорока женщинами. Он роздал небольшое состояние двадцатидолларовыми купюрами и все время задавал похожие вопросы: «Ты из Огайо? Знаешь Кида Деметра? Знаешь кого-нибудь, кто знает Кида Деметра?», но ответ был всегда один и тот же: «Нет».

Он стоял у барной стойки с последним бокалом пива. Музыка все еще гремела, танцовщицы производили все те же энергичные заученные движения, как и тогда, когда Джек только вошел в зал. И народу не стало меньше, чем три часа назад. Но с него хватило. Он поставил недопитый бокал на стойку, встал и сделал шаг к выходу. Танцовщица загородила ему дорогу.

— У тебя усталый вид, — сказала она.

Джек кивнул и улыбнулся. Эта девушка была хорошенькая. Вроде бы с примесью латиноамериканской крови. В платьице из золотой парчи, едва прикрывавшем бедра. Лиф платья был расстегнут и открывал на обозрение маленькие, но твердые груди. «Боже! — подумал Джек. — Настоящие, что ли? Для такого заведения это просто чудо!» Кривоватая усмешка. Эта девушка выглядела немного более настоящей, чем большинство из тех, что вились вокруг Джека всю ночь. Она смотрела на него с любопытством, словно изучала или запоминала на будущее.