Будничные жизни Вильгельма Почитателя - Мария Валерьева

камня. Еще немного, и Вильгельм бы достал его из свертка там. Но в этот раз он решил послушать Ванрава и доехать до дома.

Вильгельм увидел кучера у фонтана. Он стоял там, где Почитатель и просил его остановиться, и расчесывал гриву коня. Вокруг снова ни души, словно район вымер специально для того, чтобы Вильгельм мог исчезнуть.

– Домой! Быстро, домой! – воскликнул Вильгельм, запрыгивая в карету. Он так громко хлопнул дверью, что даже испугался. Что-то внутри него трепыхалось, словно бабочка с оторванным крылышком, пытающаяся взлететь в последний раз. Но любопытство пересилило страх.

Когда карета наконец тронулась, Вильгельм зашторил окна и аккуратно развернул сверток. Стоило Почитателю увидеть Артоникс, все сомнения развеялись. Ванрав не соврал – это определенно настоящий камень. По размеру он не больше тыквенного семечка, округлый и с небольшой царапинкой на поверхности, будто кто-то пытался его раскрошить, но не смог. Внутри темно-зеленого шара, по цвету напоминавший малахит, светилась маленькая сфера, одиноко бродившая по внутренней части камня и устало отбивавшаяся от стенок.

– Не может быть… – только и смог выдохнуть Вильгельм, так тихо и устало, что весь воздух, который был в его легких, будто покинул тело.

Глаза вспыхнули неестественно ярко, рука потянулась за ножом, спрятанным за голенищем сапога, чтобы сделать надрез на ладони, чтобы выпустить плазму, смешанную с урбанием, текшим по всему организму. Вильгельм не мог не смотреть на Артоникс – что-то в нем его манило, засасывало внутрь, где истошно билась о стенки камня сфера.

Всю дорогу до дома на Мойке Вильгельм грел Артоникс в ладонях, чтобы не выронить и не смотреть на него лишний раз. Почитатель словно чувствовал прикосновение Генриха Ульмана через камень. Казалось, Учитель был снова рядом, казалось, его часть в этом камне. Вильгельму становилось не по себе от одних только мыслей о том, почему его обманули. Может, Генрих хотел уберечь его от силы настоящего Артоникса. Может, считал, что Вильгельм не справится. Может, он и вовсе не думал, а просто сделал свой ход, как бывало чаще, чем Эльгендорф догадывался. Но спросить Генриха не получится.

Вильгельм выдохнул, прижался затылком к спинке дивана и зажмурился. Думать о том, чего уже никогда не увидишь, всегда тяжело. Но у Вильгельма было целых две причины не думать.

За окном полил дождь, да такой сильный, что Вильгельму показалось, что карету обстреляло градом. Но он не хотел думать ни о чем. Все мысли его обращались к камню, и терпеть жжение в ладонях было уже невыносимо.

Уже дома он быстро пронесся мимо слуг, поднялся к себе в спальню, где уже не было портного. Кровать показалась Вильгельму настолько мягкой, что он провалился в нее как в воду. Он быстро разделся до рубашки и штанов, достал из ящика нож, которым обычно чистил яблоки, и сделал аккуратный надрез на ладони. Плазма медленно капала на камень, а Вильгельм, словно завороженный, не думал даже ее останавливать. О капле и речи не шло.

– Ну давай же, давай, пожалуйста! Покажись! – отчего-то попросил Вильгельм, будто обращаясь даже не к камню, а к чему-то другому.

И вот, когда не только камень, но и колени Вильгельма покрыли капли плазмы, по цвету ничем не отличавшаяся от крови человека, камень загорелся. Так ярко, что Эльгендорфа ослепило, в уголках глаз выступили слезы.

Он будто услышал, как кто-то прошептал ему: «Засыпай». Вильгельм бы узнал этот голос, если бы не провалился в сон, не выпуская камня из ладони.

Стоило его глазам закрыться, в соседней комнате что-то зашуршало, раздался тихий хлопок, затем второй. Отворилась дверь, спрятанная за книжным шкафом. Из темноты вышли двое – стройный высокий блондин и могучий усатый мужчина в военной форме и кустистыми бровями. Сзади топтался еще кто-то, но не спешил заходить.

– Ты думаешь, мы правильно поступаем? Он ведь не простит, если узнает, – прошептал Годрик, обхватывая себя руками. В комнате стало очень холодно.

– Ты так переживаешь за ваши взаимоотношения, будто ты его лучший друг. Еще спасибо скажет, когда спасет Планету, – хмыкнул Ванрав и аккуратно дотронулся рукой до лба Вильгельма. – Ледяной. Надо бы последить за ним, а то и в самом деле подохнет. Камень-то может такие видения насылать, что наш хрустальный и не выдержит в одиночку. Слышал я, что даже Ульман чуть с ума не сошел, когда впервые Артоникс попытался к себе привязать камень. Хорошо, что у него не вышло. Тот еще камушек.

Годрик взглянул на Вильгельма, побледневшего, сливавшегося с белоснежными простынями. Лишь темные волосы, пятно плазмы на одежде и сиявший в руке камень выделяли его.

– И что мы будем делать? Просто следить? А если не справимся?

– Ты для начала спустись и скажи слугам его, чтобы не поднимались.

– А что я им скажу? – прошипел Годрик и снова взглянул на Вильгельма. Быстро отвернулся и даже, как показалось Ванраву, вздрогнул. – У вашего Вильгельма крыша поехала? Он ведь может орать. Они ведь придут.

– А ты подбери подходящие слова. Мы должны уследить за Вильгельмом. Не уследим – он умрет, – фальшиво спокойно ответил Ванрав, но его руки, расстегивавшие камзол, предательски дрожали.

– Он может умереть? – прошептал третий.

– Может. От такого может умереть кто угодно, – сказал Ванрав и сел у ног Вильгельма. – Давайте, что вы, смотреть будете? Наша судьба сейчас в этой комнате.

Они расположились вокруг Вильгельма. Годрик, после того как прибежал с первого этажа и запер комнату, положил голову Почитателя себе на колени, а Ванрав так и сидел у его ног. Третий путник все еще стоял, спрятавшись в темноте, и лишь сиявшие во мраке вдруг посеревшего Петербурга амулеты и посох напоминали о том, что там кто-то был.

– Давай. Ты же хочешь, чтобы ты когда-то смог его живым еще увидеть? Тогда делай свою работу! – зарычал Ванрав.

В немного проглядывавшем свете вечернего Солнца блеснула лысина, мутные глаза и одеяние, настолько бесформенное и белое, будто путник, опиравшийся на посох, не прошел ни дороги в этой одежде. Рука, обглоданная почти до кости, дрожа, дотронулась до скулы Вильгельма, провела по волосам, будто пытаясь узнать, направилась к шее, ключицам, а потом вернулась и дотронулась до глаз. Из рта вырвался выдох, такой рваный, будто путник разучился дышать. Губы растянулись в улыбку. Казалось, он готов расплакаться. Руки задрожали сильнее прежнего. Глаза, скрытые за поволокой тумана, прояснились.

– Он это, он. Хватит пялиться! Делай свою работу! Зря мы тебя из будущего что ли притащили? – рявкнул Ванрав.

Путник, взглянув на него с отвращением, собрал волю в кулак и проговорил настолько приятным