Кровная месть - Фридрих Незнанский

В среду во второй половине дня ко мне зашла Галина Викторовна, секретарша Кости Меркулова:

— Александр Борисович, не могли бы вы помочь мне отыскать Константина Дмитриевича?

— А в чем дело? — насторожился я.

— Какой-то посетитель требует его немедленно, — сказала она растерянно.

— Галина Викторовна, вы меня пугаете, — сказал я. — Неужто вы не умеете отделываться от назойливых посетителей?

— Это человек из Верховного Совета, — сказала она чуть обиженно, — к тому же явный ветеран труда, они все нервные и агрессивные.

— Ветеран труда из Верховного Совета? — насторожился я. — Его случайно не Леонардом Терентьевичем Собко величают?

Она посмотрела на меня с уважением.

— Именно так, — сказала она. — Леонардом Терентьевичем. Ужасно, да?

— Пойдемте, — сказал я, — попытаюсь вам помочь.

Леонард Терентьевич Собко, тот самый старый мухомор, который вывел нас на Суд Народной Совести еще на заре больших дел, сидел в приемной заместителя генерального прокурора этаким суровым и принципиальным просителем.

— Здравствуйте, Леонард Терентьевич, — радостно шагнул к нему я. — Вы меня помните? Я был у вас с Константином Дмитриевичем.

Он некоторое время вспоминал, я бы даже сказал — идентифицировал.

— Да, я вас помню. Александр… Э-э?..

— Борисович, — подсказал я. — Вы к Меркулову, не так ли?

— Да, но мне говорят, что его нет.

— Увы, — вздохнул я. — Константин Дмитриевич на важном государственном задании. Не мог бы я вам чем-нибудь помочь?

Он подумал и кивнул.

— Да, могли бы. Помогите мне срочно найти Константина Дмитриевича.

— Это вам совершенно необходимо? — спросил я еще на всякий случай.

— Совершенно, — подтвердил он.

Я кивнул, наклонился к нему и тихо предложил:

— Тогда давайте пройдем в мой кабинет. Я попробую что-нибудь сделать.

Он сразу встал и пошел за мной. Мы поднялись на наш этаж и вошли в мой кабинет, где находился Сережа Семенихин с какими-то распечатками.

— Александр Борисович, — обратился он ко мне, — тут у меня товарищи Ратникова по военной службе.

— Эти-то тебе зачем? — удивился я.

Я никоим образом не поощрял их рвение по части поисков кандидатов в Бэби, но они и без этого уже просмотрели тысячи разных лиц. Они слепо верили в компьютерное следствие и горели желанием доказать мне его широкие возможности. Пока получалась одна насыщенная цифрами статистика, а следствие не шло.

— Между прочим, он служил в батальонной разведке, — сказал чуть обиженно Сережа. — Это то, что сегодня называется спецназ.

— Он что, поддерживал с ними отношения? — спросил я.

— Это и надо проверить, — сказал Сережа. Я махнул рукой.

— Проверяй. По солнечногорскому делу анализ провел? Тут он засиял.

— Все, Александр Борисович. Преступник уже арестован, дает показания.

Это был для меня сюрприз — ребята без меня раскрыли одно из наших параллельных дел, не отходя от своего компьютера.

— Подробности потом, — сказал я, кивая на Собко. — У меня важное дело. Но я восхищен!»

Он ушел, и я предложил Леонарду Терентьевичу присесть. Старик внимательно за мной наблюдал, и у меня было неприятное ощущение, будто я нахожусь в рентгеновском кабинете.

Я позвонил на квартиру Меркулова и застал там его дочь Лиду.

— Лидочка, детка, — сказал я, — мне срочно и смертельно нужен Костя.

— Саша, ты же знаешь, он замотался со своими делами, — пожаловалась мне в ответ Лида. — Третий день торчит где-то на Урале и каждый вечер звонит с обещаниями вернуться в ближайшие дни.

— На Урале, — повторил я. — Ну ладно. Когда вечером он позвонит, скажи ему, что все самое интересное происходит все-таки в Москве.

Я положил трубку и тяжело вздохнул.

— Секретная командировка, — сказал я. — Будет в ближайшие дни.

Собко усмехнулся и покачал головой.

— И с каких пор выезды заместителя генерального прокурора стали обставляться такой секретностью?

— Он там вовсе не как заместитель генерального, — возразил я. — Он там как член президентской комиссии по наведению порядка в стране любыми средствами.

— Вот как? — чуть удивился Собко. — Так, значит, он тоже в этом участвует?

— В чем — в этом? — переспросил я.

— В этой глупой затее с провокациями против «Народной воли».

Конечно, любой нормально мыслящий человек мог и сам вычислить эту комиссию по сообщениям в печати, но я почему-то обиделся за Костю.

— А что вы об этом знаете? — спросил я с вызовом.

— Я знаю об этом больше, чем сообщается в прессе, — сказал Собко. — Вы забываете, что я работаю в аналитическом отделе Верховного Совета. Ничего глупее они и придумать не могли, мне досадно, что Константин Дмитриевич оказался замешан в этой суете.

Мне тоже было досадно, но признаваться в этом я не собирался.

— Кто знает, — сказал я, — может, и до вас не все доходит. Во всяком случае, вся эта работа начата с вашей подачи, Леонард Терентьевич.

Он посопел, сдерживая свое негодование.

— Я говорил вам о «Народной воле» вовсе не для этого.

— В прессе принято другое наименование этой организации, — заметил я. — Суд Народной Совести.

Он вздохнул.

— Первоначальный проект носил название «Народная воля», а появление этого самого Суда — это демагогическая выдумка нового поколения.

Я выдержал паузу, чтобы предельно уважить его откровенность.

— Леонард Терентьевич, — сказал я, — вы понимаете, что только что вы признали себя участником противоправительственного заговора.

Он посмотрел на меня все еще в нерешительности.

— Но вы действительно являетесь доверенным лицом Константина Дмитриевича?

— Смотря в чем, — сказал я. — Он полностью доверяет мне в выборе напитков, но приготовление, скажем, бараньих ребрышек на углях он не доверит никому. Вы знали эту сторону его личной жизни?

— Я говорю с вами совершенно серьезно, — сказал Собко. — Я действительно был деятельным участником проекта «Народная воля», с некоторых пор меня отставили, но пришел я не для того, чтобы жаловаться на жизнь.

— Буду серьезен и я, — сказал я. — Я занят именно вашей «Народной волей», и Костя, как вы правильно догадались, тоже. Когда-то вы позволили себе лишь слегка намекнуть на существование подобной организации, но теперь нам нужен серьезный материал, Леонард Терентьевич.