Синдром рыжей мыши - Броня Сопилка

   Он тут же без слов сорвал с меня мокрое платье и принялся растирать холодные плечи, спину, почти прижимая меня к себе. А я, приподнявшись на корточках, чуть куснула его гладко выбритый подбородок и потянулась к губам.

   Наш поцелуй слился со вспышкой молнии, а под грохот грома Дэн смял меня в объятиях…

   Дэн

   Голова кружилась и периодически словно вспыхивала изнутри.

   Движения… этой девочки, её неуверенные ласки доводили до исступления, и одновременно до ненависти к себе.

   Я сидел в палатке, касаясь макушкой свода, и в моих руках, лицом утыкаясь мне в шею и ухо, плавилась… она, а я зажмурился до белых кругов и сцепил зубы до скрипа…

   Тот мысленный затык,торнадо, чёрт бы его побрал, что творился у меня в голове, должен был свалить стояк напрочь, но член дыбился, как дрожащий и готовый к извержению хренов вулкан. И я сам дрожал, а из груди рвалось не дыхание – хриплый рык, перерастающий в раскаты грома.

   Дрожала и девочка, взятая в кокон моего тела, спрятавшаяся между моими коленями и грудью, обвитая руками, маленькая и вкусно пахнущая ветром, солнцем и чем-то сладким.

   Сиплые стоны, колючки мурашек и острые соски, рваные вдохи,и едва слышное в выдохе «да-а-а, ещё-о-о» и «лю…» – заглушаемое укусами в подбородок…

   И снова – еще сильнее, до звона в ушах, двоится сознание – уплывает в тёмную глубину наслаждения и одновременно с этим погружается в ненависть к себе…

   За невозможность расцепить зубы и выдохнуть имя.

   Саша…

   Потому что не представляю, что сказать после…

   Потому что она же совсем дитя… И то, что я сейчас испытываю – извращение…

   А я слепой крот, даже на песца не тяну…

   Я узнал её сразу, как только она, вынырнув из пелены ливня, пробралась в палатку, принеся с собой запах дождя и моих снов.

   Узнал не глазами даже – кожей. В темноте ничего не было видно, кроме смутных очертаний, но теперь я слишком хорошо помнил Саню. Помнил эти шершавые, стёртые о скалы руки,и эту ранку на правом запястье помнил,и голос, измененный страстью, я теперь узнавал.

   Узнавал по тончайшим оттенкам, ведь я успел послушать его и в минуты радости,и в напряжении,и в волнении, и на пределе сил… и в страсти.

   Теперь я знаю, кто был моим наваждением… вот только что мне с этим знанием делать?

   Ева

   Когда по тенту палатки забарабанили первые капли дождя, Ева провалилась в сон.

   Чупс по своему обыкновению пристроился в ногах, и от него едва уловимо пахло рыбьими потрохами, которыми кота за эти пару дней уже успели закормить.

   Еве всегда прекрасно спалось в дождь – словно методично стучащие капли добавляли спокойствия и умиротворения её настроению. Вот и сейчас она спала безмятежно и сладко, не слыша ни как расстёгивается молния палатки, ни как рядом ложится знакомый очень большой мужчина, из-за чего Чупс, недовольно зашипев, уходит в самый угол.

   Ева спала. Спала она, и когда Драго прикоснулся шершавой ладонью к её щеке, замирая от нежности кожи, спала, когда он начал перебирать пальцами волосы, спала, когда легко поцеловал в шею…

   Она проснулась не от его действий – от оглушительного раската грома, последовавшего за ослепительной молнией, осветившей на миг пространство палатки. Проснулась – и сразу всё поняла.

   – Уходи, – Ева попыталась отодвинуться, но Драго сжал её в объятиях и перевернул лицом к себе.

   Молний больше не было, и Ева плохо видела лицо байкера, но зато отлично чувствовала его всего. Особенно жаркое дыхание на своих губах.

   – А если не уйду?

   Ладони поползли вниз и нагло сжали ягодицы. Ева рванулась, но бесполезно – всё равно что маленькому котёнку пытаться вырваться из лап огромного тигра.

   – Перестань. Я сказала всё ещё утром. Я не желаю тебя видеть.

   – Сейчас темно. Не увидишь.

   Драго ласково оглаживал её бёдра, и Ева злилась не только на него, но и на себя – от этих движений между ног ныло и пульсировало.

   – Я не хочу.

   – Хочешь…

   Пальцы сжались на ягодицах, раздвигая их,и Ева чуть не застонала от остроты и резкости ощущений. Но сдержалась, стиснув зубы.

   – Я буду сопротивляться.

   – Давай, – нагло заявил Драго, опрокинул её на спальник и попытался поцеловать. Ева дёрнула головой, кажется, заехав лбом байкеру по носу, а руками замолотила по груди, стараясь вырваться. Но всё было тщетно – от удара по носу Драго только поморщился, а на остальное вообще не обратил внимания. Перехватил её ладони и сильнее навалился сверху.

   – Насиловать, что ли, будешь? - буркнула Ева, ощущая себя придавленной скалой ящеркой.

   – Нет.

   Он поцеловал её – борода заколола губы, щёки и подбородок – с крепкой нежностью и таким трепетом, что невозможно было не ответить.

   И Ева ответила – укусила Драго за губу. Он вздрогнул, но вместо того, чтобы отпрянуть, только углубил поцелуй.

   Языки их переплелись, рот наполнился солёным привкусом крови,и внизу живота стало жарко, а между ног – влажно. Ева задрожала от какого-то странного, почти звериного возбуждения,и вдобавок к укусу до предела сжала ладони на плечах Драго, изо всех сил впившись ногтями в его кожу под футболкой.

   Он усмехнулся, не прерывая поцелуя, опустил одну из рук вниз и, чуть приподнявшись, провёл пальцем по клитору поверх пижамных штанов Евы. Тонкой хлопковой ткани словно уже там не было – прикосновение ощущалось невероятно сильно…

   На этот раз от стона удержаться не удалось.

   – Перестань… – выдохнула Ева вместе со стоном, но губы были заняты поцелуем,и получилось только «…ань».

   Но Драго, кажется, и не расслышал этой слабой попытки сопротивления. Быстрым и ловким движением стянул вниз её штаны, а через секунду уже бережно прикасался к лону, лаская там, где Ева больше всего любила – возле самого входа в её тело.

   Теперь в этом месте было так жарко, так пульсировало и тянуло, что Ева не выдержала – задрожала и придвинулась ближе к пальцам Драго, почти не осознавая этого.

   Он вздохнул, ещё раз нежно поцеловал, почти безумно втянул носом воздух возле её виска – и опустился вниз.

   – Что…

   Ева не договорила – уже поняла, что происходит. Языком и губами Драго ласкал её плоть, помогая себе и пальцами, и чуть покусывая нежную кожу…

   Молнии сверкали на улице – и молнии сверкали внутри самой Евы. Вспыхивали – одна за другой, одна за другой. Ничего говорить она уже не могла – могла только стонать и жалобно всхлипывать, словно просила Драго продолжать…