Странная Салли Даймонд - Лиз Ньюджент

Одноразовый телефон зазвонил через две недели после того, как я послал письмо. Мэри не обратилась в полицию. Был еще наш дядя, брат Дениз, Марк. Он забрал меня из Дублина 14 декабря, и мы два часа ехали до коттеджа Мэри. В машине он закидывал меня вопросами о своей сестре. Что я помню? Упоминала ли она о нем? Какой она была? Эти вопросы звучали как упреки, так что я уклонялся от них, как только мог.

Большую часть пути мы ехали по трассе. День стоял мрачный, серый и пасмурный. Солнце не выходило. Земля стояла голая. Мы остановились на заправке, чтобы залить бензина, и съели по хорошему гамбургеру. Я не знал, что думать о Марке. Он казался слишком молодым для моего дяди, но мы выяснили, что он всего на пять лет старше меня. Марк мрачно проговорил, что Дениз было двенадцать, когда она меня родила. До конца пути мы особо не разговаривали.

Глава 52

Салли

Питер сказал, что ему всего на семь лет больше, чем мне, но выглядел он гораздо старше. На его обветренном лице пролегали глубокие морщины. Седые короткие волосы редели. Он был гладко выбрит. На его лбу виднелась тонкая бледная линия. Старый шрам? От Конора Гири? Но его глаза – форма, ореховый цвет – были точь-в-точь как мои. Мой брат.

Между нами не установилось мгновенной связи. Скорее, это происходило постепенно. Мы с Марком понимали, что сначала будет неловко. Даже понять, как именно к нему обращаться, было сложно. Я настаивала на том, что я – Салли Даймонд. Он большую часть жизни был Стивеном Армстронгом, но сейчас просил называть его Питером. Его было сложно вывести на разговор, и сначала я очень нервничала. Шел рождественский сезон, так что меня часто приглашали играть в отеле. Я заплатила за проживание Питера в «Эбби Хотел» в Роскоммоне, и мы договорились встречаться у меня дома, когда я буду свободна. Марк тоже всегда старался присутствовать.

В первый день часто повисало неловкое молчание, и мы только иногда перекидывались парой слов. Но Питер понятие «пара слов» воспринимал даже более буквально, чем я. Только на второй день мы впервые завели разговор о нашем отце и о том, кем он был. Питер настаивал, что в отличие от матери он никогда не подвергался физическому насилию со стороны Конора Гири. Большую часть детства Питер прожил в одиночном заточении и в страхе, что его убьет несуществующая болезнь. Болезнь, специально выдуманная для того, чтобы держать его подальше от людей и сделать полностью зависимым от Конора Гири. Наш биологический отец был жестоким манипулятором. Мой брат жил в изоляции так же, как и я, но не по собственному выбору. Он ужасно хотел ходить в школу и заводить друзей, но к тому времени, как отец умер, было уже слишком поздно, и он не знал, как вести социальную жизнь. Было сложно вытянуть из него эту информацию, но Марк хорош в увещеваниях. Так что потом, когда Питер вернулся в отель, Марк снова пришел в дом и внимательно проанализировал все сказанное и не сказанное Питером. Марк хорошо умел читать между строк.

Питер до сих пор испытывал вину за смерть Конора Гири, потому что был за рулем. Его шрам стал результатом той аварии, как и страшные шрамы на руках, ведь он пытался вытащить отца из горящей машины. Мы заверили его, что его отец – наш отец – не был достоин спасения, но Питер просто отвернулся к окну, не желая смотреть нам в глаза.

По этому поводу у нас произошла стычка. Несмотря на все, что сделал Конор Гири, Питер чувствовал его любовь к себе, как будто это отменяло весь тот ужас, на который он обрек нашу мать, меня и самого Питера с этой жуткой историей про смертельную болезнь.

– Как ты можешь защищать его? Я страшно рад, что он умер, – говорил Марк.

– Неужели вы не понимаете? – отвечал Питер. – Ни один человек ничем не является на сто процентов. Ты говоришь, он был монстром, и да, он делал ужасные вещи со всеми нами, – он посмотрел на Марка. – Он забрал твою сестру и во всех смыслах ее сломал. Он держал взаперти Салли. Он пустился в бега и утащил меня с собой на другой конец света, забрал у меня имя, врал мне, изолировал меня, но я знаю, что ему было не плевать на меня. Я это знаю.

Марк, как я понимаю, в ответ использовал сарказм:

– А, ну ладно, тогда все нормально. Раз уж ему было на тебя не плевать.

Я занервничала. Я пошла за пианино, и тогда они оба замолчали. Я немного поиграла, а потом попросила Марка отвезти Питера обратно в отель. Все было очень сложно, но Питер так во многом походил на меня! Я не могла к нему не тянуться. За неделю мы получили достаточно полное представление о жизни Питера в Новой Зеландии.

В интернете мы с Марком нашли архивы «Роторуа Дейли Пост», где рассказывалось о гибели уважаемого местного дантиста Джеймса Армстронга и чудесном спасении его несчастного осиротевшего сына Стивена. Конор Гири жил в Новой Зеландии почти пять лет и работал стоматологом по фальшивым документам. В паспорт Питера было вписано имя Стивена Армстронга. Он опасался заново легализовать свой статус, хотя нам с Марком казалось, что ему стоит восстановить права на свое настоящее имя и национальность. В Ирландию он приехал по 90-дневной туристической визе. Мы предложили обсудить все практические вопросы с моим юристом, но Питер сопротивлялся и до ужаса боялся СМИ. Это нужно было проделать со всей деликатностью или вообще никак. Мы договорились, что Питер пока соберется с мыслями и сам решит, когда сделать этот шаг.

После первой недели я предложила Питеру остаться в моем доме на Рождество и, если он захочет, после. В тот день он впервые улыбнулся. Мы пожали руки. Это был самый близкий физический контакт, который мы пока что себе позволяли. Я составила график пользования ванной, завтрака и отхода ко сну. Мы решили готовить по очереди. Идее представить его моим друзьям он отчаянно противился.

– Пожалуйста, – попросил он, – я не привык к людям. Может быть, хотя бы по одному за раз? – И это я тоже понимала.

Марк теперь не всегда присутствовал при наших беседах. Для него это было гораздо тяжелее, чем для меня.