Аскольдова невеста - Елизавета Дворецкая

Но он не шевелился. Успокоившись, Дивляна расслабилась и, как прежде, ощутила, как приятны ей близость и тепло его крупного сильного тела. Это было не так, как с Вольгой, но почти так же хорошо. Ей нравился его запах, его тепло словно проникало в нее и наполняло блаженством. Едва перестав беспокоиться, она ощутила где-то внутри приятную дрожь — она сама его хотела. О Лада, только бы он этого не понял! Дивляна лежала не шевелясь и едва дыша, даже боясь, что сама не удержится и начнет к нему ласкаться.

В это время Белотур слегка пошевелился, прижимаясь к ней плотнее… Ярая жила стояла, как сам Перунов дуб, и Дивляна чуть не ахнула, ощутив его мощь. Огонь потек по жилам, сердце заколотилось, как птица в кулаке. Белотур мягко передвинул руку вверх и накрыл ладонью ее грудь, прижался лицом к ее шее под волосами… Дивляна часто задышала открытым ртом, борясь с невыносимым искушениям повернуться и лечь на спину, обхватить его за шею и потянуть к себе… Конечно, он понимал, что с ней творится. Она уже не волновалась, заметят ли их дела хозяева. Все стало неважно, кроме одного — слиться с ним, раствориться в его силе и наполниться ею…

Белотур убрал руку и резко повернулся к девушке спиной. Судя по его дыханию, ему этот подвиг дорого дался, но он все-таки думал не ярой жилой и понимал, что если возьмет невесту своего брата-князя, то погубит и ее и себя. Нечего надеяться, что никто не узнает. Такое не скроешь. Мало ли что воображает дружина, лежащая сейчас у костров, прикрываясь плащами от дождя и зверски завидуя воеводе, который спит в тепле, сухости и с такой девкой под боком. Если придется держать ответ, то он должен иметь право смело взглянуть в глаза хоть Велему, хоть Аскольду.

Дивляна понимала, что он прав, хотя не могла избавиться от невольного сожаления. Даже обида бродила где-то: уж не любит ли он своего Аскольда сильнее, чем ее? Всю ночь она плохо спала, ворочалась, постоянно натыкаясь то на спину, то на плечо, то на руку Белотура, и всю ночь ей мерещилось, как бы оно вышло бы, если бы они могли ни о чем другом не заботиться… Поднялась она вся разбитая и недовольная. Белотур тоже не сиял бодростью и старался не смотреть ей в глаза.

В следующий раз ночевали в городке под названием Чичерск. Здесь в последние годы жил постоянно Радим, и он для пиров с местными старейшинами построил большую обчину. Князева зятя с дружиной охотно пустили в обчину ночевать, и теперь уже Дивляну положили вместе со Снегуле. Эту ночь Дивляна спала довольно спокойно — не считать же бедой духоту в клети, где вповалку разместились сорок мужиков. Из местных тоже никто не спрашивал у воеводы, кто эти две девки, — кому какое дело? Но близилось время, когда на этот вопрос придется отвечать, и Белотур хорошо об этом знал. Он даже точно знал, когда настанет это время и кто будет спрашивать. Вот только что говорить, он так и не смог придумать.

— В этот раз ночевать будем уже у князя Заберислава, — сказал он утром Дивляне. — Вниз по реке один переход остался до Гомья. Он там должен сейчас быть, Радим говорил.

— Он нас хорошо примет? Не обиделся за сына… из-за чего-нибудь?

— Мы ему добрые вести несем — что сын его уже почти женился. Попеняет мне тестюшка, что до свадьбы я не остался… Вот тут и придется рассказать, почему не остался!

— Мы ему все расскажем? — Дивляна встревожилась.

— Придется. Если что, выдать он не выдаст. Но что-то я не представлю, как буду ему сию кощуну петь… — Белотур махнул рукой. — Ну, делать нечего.

Города Гомья, где несколько поколений назад обосновались потомки Радима Старого, достигли еще до вечера. Лежал он на высоком левом берегу Сожа, защищенный с одной стороны рекой, а с другой — двумя глубокими оврагами, по одному из которых протекала речка под названием Гомеюк. Напротив него в Сож впадала река Ипуть. Как и многие такие города, со стороны реки Гомье защищала вода и крутые неприступные склоны, а со стороны берега — ров и вал с высоким прочным частоколом наверху. Вплотную к городу подступали ельники и сосновые боры, полные бортных деревьев — бортничеством, наряду с охотой и ловлей рыбы, промышляла значительная часть гомьян. Медом и воском князь Заберислав собирал дань, чтобы весной отправить груженые лодьи вниз по Сожу, к Десне и Семи, по которым товары возят в богатые серебром саварские и козарские земли.

Завидев на реке большую дружину, гомьяне кинулись было вооружаться, но, узнав Белотура на передней лодье, поуспокоились. К тому времени как поляне высадились, сам князь Заберислав вышел встречать гостя и близкого родича. Причем он хотел не только оказать ему честь, но и убедиться, что ошибки нет, ведь по пути на север Белотур ехал по Днепру и здесь не был, поэтому и путешествие его с севера на юг для тестя стало большой неожиданностью.

Князь Заберислав лицом сразу напомнил Дивляне Радима — было заметно общее в форме носа, покатого лба, выпуклого над бровями, в разрезе глаз, только у отца они оба были зрячими. Зато зубов сверху справа не имелось трех или четырех. Светловолосый, светлобородый, довольно высокий, но грузный и пузатый, он вышел навстречу гостям в зеленой свите, расшитой на груди полосками золотистого шелка, с золочеными пуговичками и широкими полами, расставленными за счет клиньев. Дивляна с любопытством рассматривала незнакомый покрой — это был подарок, привезенный Забериславу из козарских земель. На груди его сияла золотая гривна, на голове сидела голядская шапка, отделанная куницей и богато украшенная позолоченными бляшками, — тоже, как видно, чей-то дар. Замечая семейное сходство, Дивляна мельком подумала, что, должно быть, и жена Белотура похожа лицом на отца и брата. В таком случае красавицей ее не назовешь… Эта мысль почему-то доставила ей мимолетное удовольствие. Но думать об этом времени не было — Белотур высадил ее из лодьи и пошел навстречу тестю.

— Глазам не верю — ты ли это, Белотур Гудимович! — Заберислав тоже шагнул навстречу, раскинув руки, в одной из которых держал высокий посох с костяным резным навершием. — Я тут сынка поджидаю, а мне зятька боги послали! Какими путями-дорогами к нам? Коли с полуночи правишь — не встречал ли там Радима моего?

Подойдя, он стукнул кулаком по плечу Белотура, как делал раньше и Радим, — похоже, тут было в обычае такое приветствие.

— О путях-дорогах моих речь вести — дня не хватит! — Сначала почтительно поклонившись тестю, Белотур ответил тем же толчком в плечо. — Ты, батюшка, нас сперва напои, как говорится, накорми, в бане выпари, а потом и расспрашивай! А мы не обманем, за добрый прием таких кощун порасскажем, что до утра спать не захочется!

— Ну давайте, располагайтесь, а за нами дело не станет!

Заберислав только глянул — и челядь кинулась исполнять невысказанные, но понятные распоряжения. Князь бросил любопытный взгляд на двух молодых девок, особенно задержавшись на лице Дивляны, но ничего не спросил, а обнял зятя за плечи и повел в ворота городка.

— Идем, Огнедева. — Битень подхватил из лодьи короб Дивляны. — Велю здешним бабам, чтобы вас устроили.

Сам Белотур не спешил показывать ее Забериславу, и Дивляне стало обидно. Что же, он до самого Киева собирается везти ее, будто робу? Она уже привыкла ко всеобщему почтительному вниманию и восхищению, и нынешнее пренебрежение казалось ей обидным, тем более что со стороны Белотура она ничего подобного не ожидала. Но если бы Заберислав вдруг ее саму спросил, кто она такая, она затруднилась бы с ответом. Пусть уж Белотур выкручивается, как знает, он мужик, значит, всему голова!