Каин и Авель - Джеффри Арчер

Кэтрин и будущий ребёнок, ожидавшийся к Рождеству, были источником огромного счастья для Уильяма, а вот Мэттью стал давать всё больше поводов для беспокойства. Он начал пить и опаздывать на работу без объяснения причин. Шли месяцы, и Уильям вдруг понял, что больше не может полагаться на суждения своего друга. Поначалу он ничего не говорил Мэттью, считая, что у того – слишком бурная реакция на отмену «Сухого закона», которая скоро пройдёт. Но всё продолжалось по-прежнему и становилось даже хуже. Последней каплей стало ноябрьское утро, когда Мэттью, опоздав на два часа, пришёл с явными признаками похмелья и сделал глупую ошибку, без всякой надобности продав важный пакет акций, что принесло небольшой убыток клиенту, который вполне мог рассчитывать на приличную прибыль. Уильям понял, что настало время для неприятного, но необходимого разговора по существу. Мэттью признал свою ошибку и с сожалением раскаялся. Уильям был рад тому, что ему удалось устранить ненужные помехи на пути, и уже собирался предложить Мэттью вместе пойти на ланч, когда в кабинет без спроса ворвалась его секретарша.

– Вашу жену отвезли в больницу, сэр!

– Почему? – спросил Уильям.

– Ребёнок, – ответила секретарша.

– Но ведь он должен появиться ещё только через шесть недель, не меньше, – сказал Уильям недоверчиво.

– Я знаю, сэр, но доктор Макензи сильно волновался, он хочет, чтобы вы как можно быстрее отправились в больницу.

Мэттью, который минуту назад казался потерянным человеком, собрался с силами и отвёз Уильяма в больницу. Воспоминания о смерти матери Уильяма и её мертворождённой дочери нахлынули на них обоих.

– Молись Богу, чтобы этого не случилось с Кэтрин! – сказал Мэттью, въезжая на парковку при больнице.

Уильяму не надо было показывать дорогу в отделение акушерства и гинекологии имени Анны Каин, которое Кэтрин официально открыла всего шесть месяцев назад. На пороге приёмного покоя его встретила медсестра и сообщила, что доктор Макензи находится с его женой, потерявшей много крови. Уильям начал мерить шагами коридор в беспомощном ожидании – ровно так же, как он делал это много лет назад. Картина была слишком знакомой. Как бессмысленны его стремления стать председателем совета директоров по сравнению с жизнью Кэтрин! Когда он последний раз говорил ей: «Я тебя люблю»?

Мэттью сидел вместе с Уильямом, шагал вместе с ним, стоял с ним вместе, но ничего не говорил. Сказать было нечего. Уильям смотрел на часы каждый раз, когда медсестра входила или выходила из родильной палаты. Секунды складывались в минуты, а минуты – в часы. Наконец появился доктор Макензи с бисеринками пота на лбу и хирургической маской на лице. Уильям не мог разглядеть выражение лица доктора, пока тот не снял маску, под которой обнаружилась широкая улыбка.

– Поздравляю, Уильям, у тебя мальчик, а с Кэтрин всё хорошо.

– Слава Богу! – выдохнул Уильям, опираясь на Мэттью.

– Всевышнему, конечно, слава, – сказал доктор Макензи, – но и я тоже имею к этому рождению некоторое отношение.

Уильям засмеялся.

– Могу я видеть Кэтрин?

– Нет, не сейчас. Я дал ей успокоительное, и она заснула. Она потеряла немного больше крови, чем положено, так что к утру будет ещё довольно слаба, но вполне в состоянии увидеться с тобой. Но ничто не мешает тебе посмотреть на сына. Только не удивляйся тому, какой он маленький: всё-таки он довольно сильно недоношен.

Доктор провёл Уильяма и Мэттью по коридору, и они остановились перед огромной стеклянной стеной, за которой лежали в ряд шесть маленьких головок в кроватках.

– Вот этот. – Доктор Макензи показал пальцем на ребёнка, которого только что привезли.

Уильям с сомнением посмотрел на уродливое личико, и его представление о красивом сыне стало таять.

– Скажу только одно об этом чертёнке, Уильям, – весело произнёс доктор Макензи. – Он выглядит лучше, чем в его возрасте выглядел ты, но, в конце концов, ты же не вырос уродом.

Уильям с облегчением засмеялся.

– Как вы его назовёте?

– Ричард Хиггинсон Каин.

– Надеюсь, я доживу до дня, когда приму первенца Ричарда. – Доктор по-приятельски похлопал новоиспечённого отца по плечу.

Уильям немедленно дал телеграмму ректору школы Святого Павла, чтобы тот зарезервировал мальчику место на 1943 год. А затем молодой отец и Мэттью основательно напились и оба на следующее утро опоздали в больницу к Кэтрин, где ещё раз зашли посмотреть на Ричарда.

– Уродливый тип, – сказал Мэттью, – совсем непохож на свою мать.

– Вот и я так думаю.

– Хотя и твоя копия.

Уильям вернулся в палату к жене.

– Как тебе понравился твой сын? – спросила Кэтрин. – Он так похож на тебя.

– Я ударю следующего, кто произнесёт подобные слова, – сказал Уильям. – Это самое уродливое существо, которое я когда-либо видел.

– О нет, – возразила Кэтрин с притворным негодованием, – он прекрасен.

– Только мать может любить такого, – сказал Уильям и обнял жену.

Она прижалась к нему, счастливая от того, что счастлив он.

– Что сказала бы бабушка Каин о нашем первенце, который появился на свет менее чем через восемь месяцев после брака? Что-нибудь вроде: «Не хочу показаться

жестокой, но любой ребёнок, родившийся ранее пятнадцати месяцев после брака, заставляет сомневаться в том, кто его отец, а ребёнок, родившийся ранее девяти месяцев, вообще недопустим». Кстати, Кэтрин, я забыл сказать тебе кое-что, перед тем как тебя увезли в больницу.

– Что же?

– Я люблю тебя.

Кэтрин и маленькому Ричарду пришлось остаться в больнице почти на три недели. Только к Рождеству к Кэтрин вернулась прежняя энергия. С другой стороны, Ричард рос быстро, как оставленный без присмотра сорняк. Уильям первым из мужчин семейства Каинов менял пелёнки и катал по улице коляску. Кэтрин очень гордилась им, хотя и была немного удивлена. Уильям сказал Мэттью, что пора и ему найти себе хорошую женщину и остепениться.

Мэттью в ответ только засмеялся.

– Ты положительно вошёл в средний возраст, Уильям. Теперь буду ждать, когда у тебя появятся седые волосы.

Пара седых волос уже появились во время борьбы за кресло председателя. Мэттью просто не заметил.

Отношения с Тони Симмонсом стали резко ухудшаться, что заставило Уильяма ещё раз задуматься об отставке. Мэттью был ему не помощник, поскольку опять взялся за старое. Период воздержания – если он вообще был, – продолжался всего несколько месяцев, и теперь Мэттью пил ещё больше, чем раньше, и каждое утро приходил в банк на несколько минут позже, чем в предыдущее. Уильям не очень ясно представлял, как справиться с ситуацией, при которой ему всё чаще приходилось выполнять работу за Мэттью. В конце каждого дня Уильям перепроверял почту Мэттью и отвечал на пропущенные им звонки.