Каин и Авель - Джеффри Арчер

И тут впервые заговорила Кэтрин:

– А сколько вам ещё нужно на новую крышу для церкви?

– Ах, крыша… Это – печальная история. Но я не буду вдаваться в неё, она началась ещё в одиннадцатом веке…

– Сколько вам ещё нужно? – спросил Уильям и украдкой пожал Кэтрин руку.

– Мы надеемся собрать пятьсот фунтов. Мы добились похвальных успехов, у нас уже есть двадцать семь фунтов, четыре шиллинга и четыре пенса, и это – за семь недель.

– Нет, дорогой, – сказала миссис Тьюксбери, – ты не посчитал один фунт, одиннадцать шиллингов и два пенса, которые я заработала, когда устраивала распродажу подержанных вещей на прошлой неделе.

– Действительно, не посчитал, дорогая. Как невежливо с моей стороны забыть о твоём личном участии. Всё вместе в сумме это составит… – начал преподобный Тьюксбери, пытаясь сложить цифры и возведя очи горе́ в поисках вдохновения.

Уильям достал из кармана бумажник, выписал чек на пятьсот фунтов и, не говоря ни слова, протянул его преподобному Тьюксбери.

– Вижу-вижу, у вас – особые обстоятельства, мистер Каин, – сказал удивлённый священник. Его тон изменился. – Состоял ли кто-нибудь из вас в браке ранее?

– Да, – ответила Кэтрин. – Мой муж погиб в авиакатастрофе четыре года назад.

– О, как ужасно! – воскликнула миссис Тьюксбери. – Извините, я не…

– Тише, моя дорогая! – прервал её божий предстоятель, которому в этот момент церковная крыша была куда важнее, чем чувства собственной жены. – А вы, сэр?

– Я никогда ранее не состоял в браке, – сказал Уильям.

– Я должен позвонить епископу, – сжав в кулаке чек Уильяма, священник исчез в соседней комнате.

Миссис Тьюксбери пригласила их сесть и подвинула к ним тарелку, на которой лежали сэндвичи с огурцами.

Они съели уже три сэндвича, когда священник наконец-то вернулся.

– Всё так необычно, весьма необычно, но епископ согласился при одном условии: завтра же, мистер Каин, вы сообщите обо всём в американское посольство, а сразу же по прибытии в Америку – епископу собора Святого Павла в Бостоне.

Преподобный Тьюксбери всё ещё сжимал в кулаке пятисотфунтовый чек.

– Но теперь нам нужны два свидетеля, – продолжил он. – В роли одного из них может выступить моя жена. Остаётся только надеяться, что служка ещё не ушёл и станет вторым.

– Он никуда не ушёл, уверяю вас, – сказал Уильям.

– Почему вы так в этом уверены?

– Он стоил мне один процент.

– Один процент? – повторил преподобный Тьюксбери недоумённым тоном.

– Один процент от стоимости вашей крыши, – пояснил Уильям.

Священник через небольшой сад провёл Уильяма, Кэтрин и жену в церковь, кивнув по дороге служке.

– И в самом деле, мистер Спроггет никуда не ушёл… Он никогда не остаётся, когда его прошу я. Вы, несомненно, нашли с ним общий язык, мистер Каин.

Саймон Тьюксбери облачился в ризы и стихарь, а служка удивлённо наблюдал за происходящим.

Уильям повернулся к Кэтрин и нежно её поцеловал.

– Я понимаю, что вопрос в подобных обстоятельствах звучит чертовски глупо, но ты выйдешь за меня?

– Боже мой! – воскликнул преподобный Тьюксбери, который никогда не святотатствовал за все свои пятьдесят семь лет земного пути. – Вы хотите сказать, что до сих пор не задавали ей этого вопроса?

Через пятнадцать минут мистер и миссис Каин покинули приходскую церковь в местечке Хенли в Оксфордшире. Кольца в последнюю минуту нашла миссис Тьюксбери: она срезала их с гардин в ризнице, и они отлично подошли. Мистер Тьюксбери получил новую крышу, а мистер Спроггет – прекрасный сюжет, чтобы вновь и вновь пересказывать его в пабе, где он истратил большую часть своих пяти фунтов.

По выходе из церкви священник протянул Уильяму лист бумаги.

– Два шиллинга и шесть пенсов, пожалуйста.

– За что? – спросил Уильям.

– За ваше свидетельство о браке.

– Вам следует заняться банковским делом, – сказал Уильям, протягивая ему полкроны.

Он прошёл со своей новобрачной по главной улице к трактиру «Белл Инн». Они поужинали в отделанной деревом столовой пятнадцатого века и отправились в постель в самом начале десятого. Когда они поднимались по старой деревянной лестнице в свою комнату, человек за стойкой в холле пробурчал себе под нос:

– Если они женаты, то я – король английский.

На следующее утро мистер и миссис Каин не торопясь позавтракали, пока чинили их машину. Молодой официант подал им кофе.

– Тебе как: чёрный или добавить молока? – невинно спросил Уильям.

Пожилая пара с улыбкой смотрела на них.

– С молоком, пожалуйста, – сказала Кэтрин и нежно погладила Уильяма по руке.

Он улыбнулся ей в ответ и вдруг заметил, что все на них смотрят.

Они вернулись в Лондон прохладным весенним утром, проехав от Хенли через Темзу, Беркшир и Миддлсекс.

– Ты обратила внимание на взгляд того типа в гостинице, которым он одарил нас утром? – спросил Уильям.

– Да, надо было показать ему наше свидетельство о браке.

– Нет-нет, ты бы испортил представление о разгульной американке. Меньше всего ему хотелось бы сказать вечером жене, что мы и в самом деле женаты.

Когда они вернулись в «Ритц» – как раз к обеду, – дежурный администратор с удивлением услышал, что Уильям отказывается от второго номера. Позднее он говорил:

– Молодой мистер Каин оказался настоящим джентльменом. Его знаменитый покойный отец никогда бы не повёл себя так.

Уильям и Кэтрин заказали билеты на «Аквитанию», отплывавшую в Нью-Йорк, но сначала позвонили в американское посольство на Гросвенор-авеню, чтобы сообщить консулу о своём новом, семейном, статусе. Консул выдал им длинные официальные анкеты для заполнения, взял с них фунт и продержал их у себя больше часа. Похоже, американскому посольству новая крыша была не нужна. Уильям хотел было пойти к Картье на Бонд-стрит, чтобы купить золотые обручальные кольца, но Кэтрин и слышать об этом не хотела, – ничто не могло заставить её расстаться с драгоценными гардинными кольцами.

Уильяму было трудно найти общий язык с новым председателем совета директоров. Принципы «Нового курса» превращались в закон с невероятной скоростью, а Уильям и Тони Симмонс не могли прийти к единому мнению о том, каковы перспективы инвестиций – благоприятные или нет. Но по крайней мере на одном фронте наблюдался неудержимый рост, когда Кэтрин – вскоре после их возвращения из Англии – заявила, что беременна. Эта новость доставила огромную радость и её родителям, и мужу. Уильям попытался перестроить свой рабочий график, чтобы он больше соответствовал его новому положению женатого мужчины, но всё чаще жаркими летними вечерами оказывался за своим рабочим столом. Кэтрин, весёлая и счастливая, в цветастом платье для беременных, внимательно следила за обустройством детской комнаты в Красном доме. Уильям впервые в жизни почувствовал, что ему хочется сбежать из кабинета домой. Если он не успевал закончить работу, то брал документы с собой и работал в Красном доме, и в дальнейшем никогда не изменял такому порядку.