Нейтрально-враждебный - Сергей Арьков

просто испугом. Однако трясущийся от страха Стасик четко расслышал в тишине горькие всхлипы какого-то несчастного существа.

Глаза вчерашнего школьника полезли на лоб. Он сжал кулаки, твердя себе, что это галлюцинация, или наваждение, или еще что-то, не имеющее отношения к реальности. Но как можно было обмануть себя, когда в его уши вливался тихий, леденяще кошмарный, плач. Притом, как показалось Стасику, источник этого плача находился где-то поблизости. То есть вот совсем рядом. Либо в коридоре, сразу за дверью его комнатушки, либо внутри нее.

Отчаянно боясь рехнуться от ужаса, Стасик протянул дрожащую руку в сторону стоящего перед ложем стула, и уронил ладонь на округлую поверхность стеклянного шара. Стасик нарочно клал шар в одно и то же место, и уже научился находить его в темноте. Он схватил его, притянул к себе и быстро встряхнул.

Яркий белый свет тотчас же залил всю комнату. Стасик быстро окинул ее взглядом, с громадным облегчением убеждаясь в том, что кроме него в ней нет ни одной живой или не до конца мертвой души.

Опасаясь худшего, а именно того, что его детские страхи обретут материальное воплощение, он свесил голову за край и не без трепета заглянул под кровать. Вплоть до седьмого класса Стасик свято верил в то, что пространство под его ложем является порталом в мир детоядных чудовищ. Вот он теперь и подумал — а вдруг его детские фобии родились не на пустом месте? Вдруг, будучи малышом, он что-то знал? Что-то страшное, что впоследствии предпочел забыть. А они, жители зловещего подкроватья, ничего не забыли. Они ждали удобного случая. Ждали той заветной ночи, когда смогут добраться до маленького вкусного Стасика. Или, что хуже, ждали, пока маленький Стасик подрастет и нагуляет мясца.

Но никто не таился под его кроватью. Там было пусто.

Стасик медленно поднялся на ноги и приблизился к двери. Приложил ухо к ее поверхности и прислушался. Снаружи было тихо. Набравшись храбрости, он взялся за ручку и отворил дверь. Затем осторожно выглянул наружу, осветив коридор светом шара. Но и там не оказалось никого постороннего. Он увидел только серые каменные стены и черный от копоти потолок.

Захлопнув дверь, Стасик вернулся к кровати и сел на нее, опустив стеклянный шар на колени. О том, чтобы вновь лечь спать не могло быть и речи. Стасик прислушался, но жуткие всхлипы смолкли. Кажется, это случилось сразу же, едва он зажег шар.

Парню стало не по себе. Он начал подозревать, что старый алхимик рассказал ему об этом месте далеко не все. Неужели помимо запертого в подземелье монстра тут есть и другие соседи? Какие-нибудь призраки или иная жуть.

Ох, не об этом Стасик мечтал, грезя правильным миром. То есть, он не имел ничего против призраков и монстров, если бы сам он являлся грозным чародеем с полным набором убойных заклинаний. Он бы тогда показал этим монстрам. Задал бы им славную фаербольную взбучку. Но оказаться перед лицом потусторонней дряни, будучи беззащитным и беспомощным существом…. Это же просто нечестно. Что не так с этим правильным миром? Почему он такой возмутительно неправильный?

Стасик просидел на кровати минут двадцать. Страх и ожидание новых кошмаров сменились откровенной скукой. Похоже, лимит ужасов на сегодня был исчерпан. Тогда он снова лег, укрылся одеялом и положил шар на стул. Решил попытаться заснуть. В конце концов, творящаяся чертовщина еще не повод отказываться от сна.

Свечение стеклянного шара медленно угасало. Комната погружалась во тьму. И чем меньше света давал шар, тем неспокойнее становилось на душе у Стасика. Покосившись на дверь, он решил для себя, что завтра же установит на нее какой-нибудь засов, чтобы запираться на ночь. Шутки шутками, а ведь он сейчас посреди нейтральной полосы, и всяческих чудовищ здесь бродит видимо-невидимо. Нужно принять хотя бы минимальные меры предосторожности, а то вот так проснешься среди ночи, а тебя уже наполовину съели.

В недрах шара погасли последние искорки, и комната погрузилась в темноту. Стасик беспокойно заерзал на кровати. Было страшно. Тогда он начал убеждать себя в том, что опасности нет, что все это ему померещились или приснилось, но в самый разгар процедуры успокоительного самовнушения горькие всхлипы зазвучали вновь. Теперь отпали все сомнения — леденящие кровь звуки являлись частью суровой реальности.

Стасик скатился с кровати, схватил шар и яростно затряс его. Хлынувший во все стороны белый свет залил комнату. Оглядев ее, Стасик никого не обнаружил. Под кроватью и в этот раз оказалось пусто.

— Боже ты мой, — простонал он в отчаянии, — у меня что, галлюцинации? Может, это все из-за моего купания в той черной жиже? Вдруг я не только разлагаюсь заживо, но и заодно схожу с ума?

Эта мысль настолько ужаснула Стасика, что он лишь чудом сдержал рвущийся наружу крик. Прижав к груди стеклянный шар, Стасик стал беспокойно мерить шагами комнату. Успел накрутить километр с четвертью, прежде чем звук повторился вновь. От неожиданности Стасик выронил шар из рук, но тот оказался прочным изделием, и выдержал столкновение с каменным полом. Вновь подняв его, Стасик тихим трусливым голосом спросил:

— Кто здесь?

Спросил, и тут же прикусил себе язык. Нашел с кем болтать среди ночи. А вдруг оно возьмет, да отзовется?

Снова зазвучали всхлипы. Горькие, полные нечеловеческой печали и неземной тоски. Так мог бы плакать кто-то глубоко несчастный, в чьей жизни не осталось ни толики радости. Стасик судил по себе. Два дня назад на рабочем месте у него случился нервный срыв, и он рыдал среди грядок схожим образом — безутешно и горестно, как человек, лишившийся последней надежды на гарем тянок и вселенское могущество.

Стасик прошелся по комнате, пытаясь определить, в какой ее точке этот звук наиболее громок. Оказалось, что у входной двери. Из этого следовало, что источник всхлипов находился где-то снаружи.

Стасик уже почти обхватил пальцами ручку двери, но вовремя остановился.

— Стоп! — произнес он. — Не пойду же я искать этого ночного плакальщика. Конечно, не пойду! Я еще не выжил из ума.

На самом деле, он очень смутно представлял себе, кого именно собирается искать в зловещем мраке ночи. Людей в крепости было двое — он сам и Гамал. Но старика из списка вероятных авторов плача Стасик вычеркнул сразу. Этот черствый, склонный к грубым казарменным шуткам дед вряд ли вообще имел слезные железы. Сколько он там прожил один на нейтральной полосе? Лет десять? Старик кремень! Будь он слабонервным плаксой, давно бы протянул здесь ноги или сошел с ума.