Выцветание красного. Бывший враг времен холодной войны в русском и американском кино 1990-2005 годов - Елена Гощило

и необходимых навыков, контактов и стойкости, чтобы превратиться в миллиардеров. «Олигарх» отражает эпоху, которую русские предпочитают забыть, и его культурное значение обнаруживает близость к так называемому «Миру новых русских» – ироничному торгово-развлекательному центру 1990-х годов, созданному и возглавлявшемуся Григорием Бальцером. Этот центр представлял собой исторический музей-магазин, где хранились произведения искусства, документировавшие жизнь «новых русских»[401]. Как и сами всеми презираемые «новые русские», «Мир новых русских» испарился, и в новом социально-политическом контексте отношение к достатку претерпело значительные изменения. При Путине многие из наиболее прибыльных предприятий в стране перешли государству или его представителям, в то время как большинство россиян научились без истерики воспринимать удовольствия капиталистического потребления, если и не саму Америку как оплот и страстного пропагандиста этих удовольствий.

Если Голливуд встретил первое десятилетие десоветизации ретроспективной «Охотой за “Красным Октябрем”», то в новое тысячелетие он вступил уже в режиме дежавю. Его первые фильмы десятилетия вновь демонстрировали русских неудачников и злодеев прошлого, перешивая их на новый лад в соответствии с посткоммунистической реальностью. В ряде нетипичных проектов появилось несколько позитивных образов, но в целом представление Голливуда о бывшем враге по-прежнему основывалось на патернализме, конкурентоспособности и комплексе национального превосходства.

«Изгой» (2000 год, режиссер Роберт Земекис, Twentieth Century Fox & DreamWorks SKG)

В феврале 1999 года А. В. Митрофанов – политик, раскритиковавший пьяного космонавта из «Армагеддона» – протестовал также по поводу фильма «Изгой», который на тот момент еще был в производстве и вышел на американские экраны только после Рождества 2000 года. По утверждению Митрофанова, этот фильм «несправедливо изображает русских работников как лентяев, которые курят, слишком много пьют и любят жаловаться» [Another Film Raises 1999]. Поставленный Робертом Земекисом по сценарию Уильяма Бройлеса – младшего, «Изгой» рассказывает о менеджере-трудоголике службы доставки «FedEx» Чаке Ноланде (Том Хэнкс), который выживает после крушения самолета над Тихим океаном и четыре года проводит на необитаемом острове. Российские рабочие московского филиала «FedEx» мелькают здесь только в короткой вступительной сцене, где Ноланд делает им выговор за вялость. Затем они исчезают и больше не появляются. Таким образом, критикуя незаконченный фильм, в окончательном варианте которого репрезентация русских ограничилась всего шестью минутами (из 145 минут общей длительности картины), Митрофанов мог бы показаться сумасбродом, настроенным против Запада и поэтому всегда готовым атаковать любую американскую продукцию. Однако его настороженность по отношению к голливудскому рецидивизму оправдалась.

Вступительная сцена явно существует здесь для того, чтобы познакомить зрителя с Ноландом как исполнительным менеджером «FedEx», мучимым дедлайнами и разочарованным иностранной некомпетентностью. Однако, выбрав именно российский зарубежный филиал «FedEx», Бройлес создал своего рода идеологическую увертюру к истории о современном американском Робинзоне Крузо, чье выживание на необитаемом острове неразрывно связано с успешным свободным предпринимательством. Кратко излагая проблемы, с которыми столкнулись россияне и их американские деловые партнеры в конце 1990-х годов, фильм раскрывает борьбу бывшего Советского Союза за рыночную экономику в максимально упрощенной форме: у россиян не хватает изобретательности, энергии, силы воли и трудолюбия янки, необходимых для превращения страны в капиталистическую сверхдержаву. По сути, этот пренебрежительный взгляд на неповоротливую Россию в начале фильма подчеркивает то долгое исследование и чествование американской национальной идентичности, которое он демонстрирует на протяжении оставшихся двух с лишним часов[402].

Русский курьер приветствует американца в Москве как «мистера ковбоя»

Начав с простого культурного контраста, интродукция быстро возвращает русских к их привычному приниженному и сомнительному положению. От сцены с титрами, показывающей сбор упаковок «FedEx» на техасском ранчо «Питерсоне» до недиегетически звучащего хита Элвиса «АП Shook Up» фильм внезапно переходит к доставке посылок в Москву, где самоуверенный водитель грязного грузовика, принадлежащего компании, поет арию Гремина из «Евгения Онегина» Чайковского, создающую межнациональный контрапункт[403]. Еще один контрапункт – знакомый ковбойский мотив: когда получатель посылки Дик Питерсон, состоящий в любовной связи с русской, выходит из своей квартиры, одетый в халат и шляпу, доставщик шутливо приветствует его: «Ковбой, да?» В конце концов идентичность американского ковбоя переходит к Ноланду, который борется с диким Фронтиром своего необитаемого острова и укрощает его. Затем, в финале, закольцовывающем весь фильм, клиентка «FedEx» Беттина Питерсон, отправившая свою скульптуру «Крылья ангела» в Россию, появляется вновь, чтобы кокетливо сказать Чаку на прощание: «Удачи, ковбой!»

Америка здесь отождествляется с Диким Западом, но и русская иконография с ее Красной площадью тоже не отстает. Водитель доставляет посылку в магазин, на фасаде которого виден рельеф Ленина. Бабушка передает эту посылку мальчику, который затем мчится по городу, мимо Красной площади, – конечно же, под аккомпанемент еще одного голливудского маркера «русскости», хорового исполнения «Полюшко-поле». Эта песня, написанная перед Второй мировой войной и чествующая героев Красной армии, – выразительная отсылка к советской эпохе.

Точно так же изображение склада / отделения «FedEx», куда мальчик срочно отправляет посылку (часы, которые Ноланд послал себе из Мемфиса для проверки скорости международной доставки), выглядит как возврат к ветхой российской космической станции «Армагеддона» и ее некомпетентному работнику. Как только «Полюшко-поле» перекрывается грубым голосом Ноланда, мальчик заходит на склад, где один охранник или рабочий спит, а группа других рабочих, окружив Ноланда, курит и бесстрастно выслушивает лекцию об отсутствии у них трудовой этики. Прервав свою диатрибу только для того, чтобы наградить мальчика батончиком «Сникерс», CD-проигрывателем и компакт-диском Элвиса – плодами капиталистического предпринимательства, по сравнению с которым русские кажутся отсталыми, – Ноланд отчитывает рабочих за то, что посылка доставлялась в течение «87 часов 22 минут и 17 секунд», что он называет «позорным безобразием». Конечно, подразумевается, что задержка произошла по вине экс-советской стороны, хотя логически кажется невозможным, чтобы посылка, прибывающая в московский аэропорт, так долго добиралась до центра города! В течение всей этой отповеди команда остается невозмутимой, в то время как переводчик Ноланда ловко меняет слова своего начальника, обвиняя его в фанатизме и напоминая всем, что Ноланд украл детский велосипед, чтобы доставить посылки, когда сломался его грузовик. Затем Ноланд собирает группу, чтобы снарядить грузовик, едущий в аэропорт, и энергично руководит разгрузкой посылок из другого грузовика, застрявшего прямо на Красной площади[404].

Хотя переводчик, похоже, иронизирует по поводу фанатизма Ноланда, сам фильм структурирован так, чтобы зрители оставались на его стороне – в этой сцене Ноланд защищает себя, говоря, что он сделал «все, что нужно», чтобы добиться успеха в профессиональном плане. Позже его профессиональная находчивость и решимость помогают ему выжить на острове, особенно когда выброшенные на берег посылки «FedEx» заменяют ему инструменты (коньки он использует в качестве ножа)