Круг замкнулся - Наташа Кокорева

– Да я так, по мелочи. Была у меня когда-то одна хорошо знакомая ведунья, – морщинки стянулись к неглубоким продольным ямочками на щеках, и Белянка подумала, что в молодости он, должно быть, быль очень красивым мужчиной.

– Я не готова встречать гостей, прости, – опомнилась Белянка и попыталась пригладить волосы. – Я ждала Ласку.

– Оставь, это пустое, – махнул рукой Дождь, но вопреки словам бросил ей с полки гребень. – Я договорился с Лаской – она не придет. Пожалейте девочку, ей тоже больно заходить в этот дом.

Он взял пару поленьев и присел над очагом. Белянка поежилась в мокром сарафане, но другой одежды здесь не было. Дождь вел себя слишком буднично, словно ничего не случилось, и стыд приливал к щекам Белянки все с новой и новой силой. Она закончила раздирать колтуны, заплела косу, поднялась, свернула то, что когда-то было постелью, умылась водой из кувшина. Тем временем запахло травяным чаем и свежими лепешками.

– Ешь, – Дождь пододвинул тарелку.

При виде завтрака на этом столе в ушах застучали сотни молоточков: никогда-никогда-никогда. Белянка сглотнула соленый комок и мотнула головой:

– Я не могу есть.

– Ты должна есть, чтобы жить. Пиршество на проводах – не просто ритуал, ты же знаешь.

Он сел на стул – на тот самый стул, где так недавно сидел Стрелок, – и с хрустом откусил лепешку.

– Так укрепляется грань у края живого, – задолбленная фраза сама сорвалась с языка.

– Вот видишь, тетушка Мухомор не зря учила тебя столько лет.

Белянка присела и сделала пару глотков кипятка. Тепло разлилось от горла по груди, и тело отозвалось благодарностью и даже удивлением: будто оно приготовилось медленно умирать, но раз кормят – значит, живем! Только когда закончилась третья лепешка и миска варенья с медом, Белянка поняла, как много и как быстро съела. Она подняла испуганные глаза.

– Какой ты еще ребенок, Белочка, – усмехнулся Дождь и отхлебнул чай.

– Зачем ты пришел? – она стряхнула крошки с лица и с мокрого сарафана.

– Накормить тебя завтраком, – он выразительно кивнул на стол.

Белянка не отводила глаз.

– И спросить, что ты будешь делать дальше, – сдался он.

– Дальше? – вытянула вперед шею Белянка.

– И не смотри на меня как на полоумного, – расхохотался Дождь.

Так резко и больно расхохотался, что Белянка зажала уши.

– Представь себе реку, Белочка, – он сжал ее кисти, будто извиняясь за смех. – Ту самую, что течет на запад. Представила?

Она медленно кивнула, все еще подозрительно хмурясь.

– Капля за каплей течет вода, каждый миг утекает. Ты можешь ее удержать?

– Нет? – пыталась она угадать ответ.

– Ты можешь перегородить реку, устроить запруду и удержать вчерашнюю воду, – его голос гулко отдавался в голове, врезаясь в память. – А куда деваться новой воде, завтрашней? Что будет дальше?

– Река выйдет из берегов? – предположила Белянка и передернула плечами – понятно же, куда он клонит.

– Если очень повезет, – вкрадчиво продолжил Дождь, – река пробьет плотину, и тебе придется попрощаться со вчерашней водой.

– А если не повезет? – скривилась она.

– Река изменит русло, и у тебя останется только старица – не будет ничего, кроме вчерашней воды, – Дождь заглянул ей в глаза.

– А если мне ничего и не нужно, кроме вчерашней воды? Пусть так и будет! – Белянка зажмурилась и обхватила себя за плечи.

– Ты можешь просидеть здесь день, два, но ты не можешь прятаться всю жизнь, – он осторожно расцепил ее руки и заставил открыть глаза. – К тому же через пару дней и выходить будет некуда.

– Но что могу сделать я? – она не смогла на него смотреть и отвела взгляд. – Даже Ловкий сказал мне сидеть здесь и завалил чем-то дверь.

– А я эту дверь открыл и готов тебя выпустить.

– Я не знаю, что делать.

Белянка подцепила пальцами ноги увядшую ветку сирени – должно быть, выпала из кувшина. Этой сиренью пахло то единственное счастливое утро.

– Не уплывай туда, – подбородка коснулся шершавый палец менестреля. – Не уходи. Ты нужна здесь.

– Не нужна, – Белянка подтянула колени к груди и уткнулась в них носом.

– Если кто-то и знает, что делать, – так это ты, – Дождь положил ладони на ее плечи и погладил большими пальцами шею.

– Не знаю, – зажмурилась она и с жаром выпалила: – Не знаю! Я бы очень хотела знать – ведь я обещала ему, что помогу вам…

Дождь промокнул рукавом ее слезы.

– Я слышал, что ты говорила вчера, – слишком хорошо слышал. – Она выдержала его взгляд, вдумчивый, правдивый, искренний. – Ты нужна нам – ты за этим родилась и осталась жить. Тебе суждено спасти нас.

– Тетушка Мухомор говорила, что у меня нет судьбы. И она была права, – Белянка развела руки в стороны. – Мне не суждено ничего.

– Она ошиблась, – открыто и просто улыбнулся Дождь.

– Ведуньи никогда не ошибаются! – воскликнула Белянка.

– Да что ты говоришь? – Дождь запрокинул голову и вновь расхохотался, но тут же осекся. – Тебе суждено завершить дело тетушки Мухомор и Стрелка.

– А тебе откуда знать? – огрызнулась Белянка.

– Ниоткуда, – Дождь пожал плечами и стиснул ее ладони, неотрывно глядя в глаза – до рези и слез. – Но я вижу, сколько нитей сходится к тебе. Видеть струны и связи – дело старого менестреля. Ты стоишь на границе. Ты знаешь Лес, ты слышишь чужаков. Тебе суждено отыскать ответ. Ты – тот камень, что может сохранить равновесие. И тебе решать.

– Ты так говоришь, будто веришь в это, – она все еще не решалась отвести взгляд.

Дождь выпустил ее руки.

– Я верю в это.

– Но единственное место, куда я могла бы пойти, – это Ива у излучины реки, – Белянка наконец моргнула и посмотрела в маленькое окошко под потолком. – Она может дать мне совет. Но в прошлый раз я встретила там Стела и наверняка встречу опять. Это же неправильно – это предательство, Ловкий прав. Особенно после всего, что случилось.

– Если тебе кажется, что там ты найдешь ответы, – иди. Иди, куда тянет сердце, даже если разум тысячу раз твердит, что это неправильно. Не слушай, что говорят, – слушай то, что внутри.

– Внутри нет ничего, – одними губами произнесла Белянка.

– Ты не так смотришь, – одними губами ответил он.

– Я не увижу его, как бы ни смотрела.

– Зато он видит тебя, пока ты плачешь о нем. Видит и не может ничего сказать. Ничего не может сделать. Он не может отвернуться, не может уйти – он только смотрит, как гибнет его деревня. И как ты убиваешь себя заживо.