Домой до темноты - Чарльз Маклин

Возможно, это отсроченная месть.

Вдруг Кэмпбелл вскочил и подошел к окну.

На террасе кто-то тихо скребся. Загородившись рукой, сыщик вглядывался сквозь стекло, но в темноте ничего не видел. Наверное, енот. Возможное появление Эда лишало покоя.

И тут огрела мысль: если есть хоть полправды в том, что он узнал о клиенте, про вознаграждение, не говоря уже о премии, можно забыть.

Он стал предметом разового пользования.

Кэмпбелл вернулся к столу и быстро вышел на сайт domoydotemnoty. Едва загрузилась картинка, он ввел пароль и оказался у черного хода виртуального особняка.

В доме горел свет. Дожидаясь выхода «миссис Данверс», сыщик вспомнил гостиную и несчастную Грейс Уилкс с размозженным черепом. Аватар не появился, и тогда он сам пошел по лесной тропинке, уводившей к кладбищу.

Ночь стояла безлунная. Сова молчала. Без фонарика Кэмпбелл не различал могил, но лишь очертания корабельных сосен и кованой чугунной ограды. Обернувшись, он между деревьев увидел, что дом озарился и сияет в темноте, точно морской корабль. Из верхнего окна вдруг повалил дым, а через мгновение оранжевые языки уже лизали карниз крыши. В секунды пламя объяло весь дом. Сыщик тотчас понял, что это не просто имитация пожара — скрытый смысл самоуничтожения поместья был в том, что зловещий сайт полностью выполнил свою задачу.

Страж закончил игру.

С гадким предчувствием Кэмпбелл увел курсор от горящего дома и вернулся к маленькому погосту. В трепещущих отсветах пожара он увидел подтверждение своим страхам.

На третьем надгробии появилось имя:

ДЖЕЛЕНА МЭДИСОН СЕЖУР

Даты еще не выбиты, могила оставалась разверстой. Надолго ли? Кэмпбелл только что видел, как превратился в дым чек с его вознаграждением, и прекрасно сознавал свои перспективы, но не мог позволить сбыться предсказанию о судьбе девушки.

Нужно опередить Эда Листера, иначе она ляжет в землю.

Оставалось найти неведомо кого, неведомо где.

— Было проще, когда ты — это не ты, — сказал я. Она отпила вино и взглянула поверх очков.

— Ты вправду не догадался?

— Грызли сомнения. Пока не увидел, как ты выходишь из такси.

— Прости.

— Не за что. Было приятно отобедать с дамочкой с фотографии.

Джелли улыбнулась:

— Я не проверяла тебя, правда.

— Ничего, даже если проверяла. Мы встретились как два совершенно незнакомых человек… Ну разве что ты имела небольшое преимущество.

— Иначе я бы не справилась.

— Понятненько. Хорошо, что ты передумала.

— Наши души уже встретились.

— Что?

Она рассмеялась:

— Так говорят те, кто знакомится сначала в Сети, а уж потом вживую. Ну, будто все шиворот-навыворот.

— Наверное, много разочарований.

— Ты разочарован?

— Пока нет.

Джелли скорчила рожицу и высунула язык; увидев блестящий розовый кончик, я вдруг почувствовал озноб желания.

— Ничего, ждать недолго.

Интересно, подумал я, она всерьез или только дразнит? Должна бы понимать всю опасность подобного заявления.

Я разглядывал ее через узкий столик, на котором горела свеча. Мы сидели в ресторане с якобы лучшей в Нью-Йорке итальянской кухней, но что ели — не помню. Я не мог отвести от нее глаз. Стараясь не пялиться так уж откровенно, я фокусировал взгляд на ее обнаженном плече, на руке с длинными красивыми пальцами или изящной шее. Однако весь вечер ее ощутимое присутствие лишало меня покоя, что еще слабо сказано.

Я стараюсь, чтобы мой отчет вышел сухим и бесстрастным. Но двухчасовое пребывание с ней в полумраке под музыку Чайковского повысило градус.

На ней было купленное в комиссионке черное тюлевое платье (видимо, ироничная отсылка к балету); умелое сочетание розового и черного в других деталях недорогого туалета и бижутерии придавало ей современный и в то же время старомодный вид. Ее ладность и живость позволяли справиться с подобной комбинацией. Волосы являли собой кудрявое облако. Она выглядела оригинально и безоговорочно прелестно.

— Я больше не могу читать твои мысли.

Я улыбнулся:

— Отказали экстрасенсорные способности? Я думаю о том, что, если коснусь твоих волос, меня шарахнет током.

— Ничего не выходит, правда. Когда мы разговаривали в Сети, я всегда знала, что у тебя на уме.

— Так бывает у слепых, вновь обретших зрение. Другие чувства, прежде обострившиеся, дабы восполнить нехватку, приходят в норму.

— Не врешь?

Я пожал плечами и коснулся ее руки, отчего нас обоих прострелило током. Даже если исчез почти интуитивный навык угадывать слова и мысли другого, взамен мы обрели нечто иное. Ощущение неразрывности, которая, полагаю, обоим казалась слегка чрезмерной.

Все шло без всяких усилий — так, словно мы всегда были знакомы и поддерживали наш нескончаемый разговор. Среди прочего мы говорили о музыке и учебе в Парижской консерватории (тут она еще упиралась) и, конечно, о Софи. Джелли спросила, пойман ли тот, кто убил ее и несчастных девушек в поезде. Еще нет, ответил я.

Она поняла, что тема нежелательна, и мы заговорили о другом.

— Значит, ты не работаешь в детском саду?

— Не-а.

— И живешь не в Бруклине?

Джелли помотала головой:

— В Манхэттене. Работа нудная — сижу в конторе и отвечаю на звонки… Во Флэтбуше. Мама живет неподалеку.

— Зачем ты врала?

— А как ты думаешь? Чтоб ты меня не нашел.

Я на секунду задумался.

— Если б ты не позвонила, я бы тебя не искал. Я уже сдался.

— Точно?

— Вообще-то не знаю. Сейчас даже представить невозможно… Ты за это в ответе.

Она рассмеялась:

— Будем считать, нас прибило друг к другу.

Я опять покрылся мурашками. Глядя на Джелли, я не мог изгнать всякие мысли — естество никуда не делось и бурлило, — но ее благопристойная серьезность помогала сдерживаться. Она уже сказала, что ничего такого не будет, и я знал — это не кокетство.

И все же она сама то и дело возвращалась к этой теме.

— Нам было суждено найти друг друга, — сказал я.

Кэмпбелл Армур положил трубку и прислушался.

Какое-то движенье наверху говорило о том, что старуха восстала из дремы. Как только бабуля спустится, он поблагодарит ее за гостеприимство, попросит, чтобы Эд, если все же приедет, позвонил ему, и уберется отсюда подобру-поздорову.