Последнее дело Даймонда - Питер Лавси

– Всего лишь намекала?

– Ну, потом выражалась определеннее.

Даймонд очень переживал. Слова Джекмана были для защиты катастрофой. Уж лучше бы профессор не постеснялся и озвучил самые грязные ругательства, которые ему бросала в лицо Джеральдин. Его нежелание говорить об этом подкрепляло впечатление, что они с Даной являлись любовниками.

– Так что именно она говорила?

– Вы требуете точных выражений? – Джекман колебался. – Она утверждала, что мы трахаемся как кролики. Правда там и близко не лежала.

– Повторите, я не понял, кто лежал? – произнес обвинитель.

Общий смех в зале скрыл смущение свидетеля, и сарказм сэра Джоба заработал ему дешевое очко. Защита, заявив протест, ничего бы не выиграла.

Мучения Джекмана продолжались еще час. Обвинитель закреплял успех, развивая тему, как Джеральдин приходила к Дане и обвиняла в том, что та пользуется сыном как приманкой. Он заставил свидетеля рассказать о событиях, предшествующих убийству выходных и подробно остановиться на подаренных Даной письмах Джейн Остен.

– Она просила принять их в дар? Документы потенциально большой стоимости?

– Да.

– В качестве прощального подарка?

– Я так ее понял. После того, что произошло между моей женой и миссис Дидриксон, я не видел возможности продолжать встречаться с ее сыном.

– И вы приняли письма?

– Принял, но с оговоркой, что, если они окажутся подлинными, верну их после закрытия выставки.

– То есть прощальный дар был скорее «до свидания», чем окончательным расставанием? Когда вам в следующий раз удалось пообщаться с миссис Дидриксон?

– В понедельник утром. Я позвонил ей по телефону.

– В день, когда, как предполагается, убили вашу жену? Что вам потребовалось сказать миссис Дидриксон утром в тот понедельник?

Что бы ни ответил Джекман, обвинитель все оборачивал в свою пользу. Фактически получался перекрестный допрос, замаскированный под допрос свидетеля своей стороны. Он проделывал это так умело, что защита только бы навредила себе, если бы постоянно выражала протест. Когда сэр Джоб закончил, присяжные не сомневались, что Дану захлестнул порыв страсти, а профессор поощрял ее чувство.

Истинный перекрестный допрос свелся к минимуму. Лилиан Баргейнер посмотрела на Джекмана поверх очков и спросила:

– Профессор, вы можете найти объяснение неадекватному поведению вашей жены в предшествующие ее смерти месяцы?

– Думаю, да. Она принимала наркотики.

– На это имеются улики?

– Двадцать пятого апреля полиция обнаружила спрятанные в доме пакетики с кокаином. Я считаю, что у нюхающего кокаин человека могут наблюдаться симптомы паранойи.

– Наркотики? – Судья прервал допрос. – Я не слышал никакого упоминания о наркотиках. Сэр Джоб, сторона обвинения в курсе? Представляя дело, вы ничего не сообщили о наркотиках.

Обвинитель кашлянул и, словно ограждая себя от остальных, плотнее запахнул мантию.

– Мы в курсе, ваша честь. Мужчине предъявлено обвинение в том, что он снабжал убитую кокаином. Но, по нашему мнению, это к данному делу не имеет отношения.

– Возможно, однако я удивлен, что до сих пор мы ничего об этом не слышали.

– Я намеревался позднее пригласить полицейского свидетеля, ваша честь. Тема будет, несомненно, затронута, но я не хотел бы преувеличивать ее значение.

Судья повернулся к адвокату защиты:

– Я так понимаю, что вы данной теме значение придаете. Хотите ее обсудить со свидетелем?

– Интерес обозначен, – ответила Лилиан Баргейнер. – В свое время я должным образом допрошу полицейского свидетеля.

Далее следовали рутинные вопросы, целью которых было залатать пробитые обвинением бреши. Джекман старался, как мог.

Когда заседание завершилось, Даймонд поспешил из зала, чтобы избежать разговоров с кем-либо. В этом, казалось, больше не было смысла. К тому же разболелась голова, и он отправился домой принять болеутоляющее.

На следующее утро он сидел на галерее для публики на том же месте. Когда привели Дану, в зале уже не осталось свободных стульев. Она выглядела маленькой, слишком маленькой, чтобы оставаться в эпицентре этого выверенного ритуала. При появлении судьи все поднялись, а когда расселись по местам, обвинитель остался стоять.

– С вашего разрешения, ваша честь, прежде чем мы продолжим, я ознакомлю суд с вновь открывшейся уликой.

– Сэр Джоб, – произнес судья, – вам известно положение о новых уликах. Сторона обвинения не может преподносить сюрпризы в зале суда.

– В таком случае прошу прервать заседание. Уверяю вас, что для отправления правосудия это дело чрезвычайной важности.

Судья потрогал парик, помолчал и наконец недовольным тоном объявил:

– Перерыв на тридцать минут. Адвокатов обеих сторон приглашаю в мой кабинет.

Даймонд вышел с остальными, предвидя, что заминка продлится дольше, чем назначенные полчаса.

Публику пригласили в зал почти через два часа.

– Выслушав аргументы обоих адвокатов, – начал судья, – я решил дать возможность обвинению предъявить новую улику суду. Затем мы прерываем заседание до завтрашнего дня, чтобы позволить защите оценить последствия.

Со всей тактичностью адвоката, сознающего, что подошел к пределу своих прав, сэр Джоб тихо сказал:

– Вызовите старшего инспектора Уигфула.

Уигфул вышел и торжественно произнес слова присяги. Даймонду показалось, что усы его бывшего подчиненного топорщатся.

– Старший инспектор, сообщите суду, о чем вы проинформировали меня сегодня утром, – попросил Джоб.

У инспектора не было причин смущаться. Он высокомерно расправил плечи, слегка запрокинул голову и стал рассказывать:

– Сегодня рано утром я провел еще один обыск в доме подсудимой в Бате. С тех пор, как ее взяли под стражу, в доме никто не жил. В ходе обыска один из моих сотрудников, инспектор Холлиуэл, вытащил ящик из туалетного столика в спальне – подчеркиваю, в спальне подсудимой – и обнаружил нечто, прикрепленное клейкой лентой к верхней части конструкции, куда вдвигаются ящики. Находку невозможно было увидеть, просто убрав ящики из столика. Инспектор Холлиуэл провел рукой по поверхности и нащупал прозрачную папку. Он немедленно сообщил мне о своей находке.

– Опишите ее.

– В папке находились два старинных письма, подписанных именем Джейн. Оба датированы 1800 годом. По описанию, которое предоставил нам ранее профессор Джекман, я предположил, что это украденные из его дома письма Джейн Остен.

– Ваша честь, – обратился к судье сэр Джоб, – сторона обвинения представляет эти письма как вещественное доказательство номер шесть. – Он отдал документы помощнику, и тот принес их судье.