Передвижная детская комната - Евгений Меньшенин

В котловане что-то двигалось. Что-то настолько огромное, что было больше слона, больше кита, больше танкера, больше города.

Огромное чудовище, огромный червь, он поедал землю. Он обгладывал стенки котлована по кругу, расширяя пропасть. И он двигался по часовой стрелке, приближаясь к Ване.

Ваня развернулся и побежал. Он услышал, как оно приближалось. Хруст земли, хруст снега, хруст планеты. Он ел нашу планету, как чипсы. Ваня обернулся и успел заметить, как огромная пасть червя сомкнулась над ним.

Он вздрогнул и очнулся под завалами в темноте. Ваня думал, что он находится в пасти червя. Он начал извиваться, пытаясь освободиться. Он закричал, но ни звука из его рта не вырвалось. Наверное, потому что рот монстра сдавил его, как сэндвич ветчину.

И тут Ваня сообразил, что он по-прежнему лежит в шкафу и что это не десна огромного червя давит на него, а всего лишь матрац.

Он начал считать. Досчитал до ста и решил подняться. Он выползал из матраца, как червь из сна, извиваясь, отталкиваясь ногами от стенки шкафа. Давление спало. Значит, что-то, что его придавило, ушло.

Тварь ушла.

Ваня выбрался из завала, на удивление не подняв шума. Встал, превозмогая боль. Тело затекло, кости ломило. Шея и ноги болели. Он осмотрелся и пришел к выводу, что он самый большой счастливчик. Квартира напоминала дома из репортажей про Сирию.

Ничего живого или целого тут не осталось.

Повсюду были следы крови и бойни.

Но ни одного тела.

Стоял туман пыли, воняло медью.

В окно били яркие фонари.

Ваня вслушался. Ничего. Ни звука, как во сне. Больше не шли сражения. Сон был вещим. Эта тварь сожрала весь город. Это был огромный червь, и он выбрался на свободу. Это Ваня виноват. Теперь монстр ползает по городу и проглатывает одного человека за другим. И скоро он доберется до Жени.

Ваня вышел в коридор. Посмотрел направо. Комната монстра была открыта. Как и говорил Борян, шторы в той комнате были задернуты. Их использовали, как платок на клетке попугая, чтобы существо больше спало.

Ваня повернулся к кухне. В окне кухни мелькали тени. На улице кто-то был. Значит, люди не вымерли. Он видел двигающиеся человеческие тени. Не червя, мутантов или пришельцев, а тени человека. Наверняка они уже разобрались с монстром. Они его убили, раз все застыли в молчании. А сейчас разглядывают чудовище, все в ужасе, потому и молчат, шок обуял людей. Они все столпились, поминали память погибших солдат.

Ваня пошел вперед. Он сосредоточился на окне.

Он ступал босыми ногами по ковру осколков и ошметков, гильз и кусков полицейской формы. Он скользил на крови, удерживал равновесие, не теряя из виду окно. Его шатало. Он чувствовал пустыню во рту. Окно было как свет в конце туннеля, оно сулило спокойствие, умиротворение, спасение. Наконец-то он вознесется, он покинет этот ад и попадет на небо.

Он увидел, что творится за окном, и тут его брови сошлись, а лоб покрылся морщинами, несмотря на боль, произведенную этим движением. В голове раздался звук колокольчика, будто кто-то вошел в магазин.

Люди носились, люди суетились.

Ваня видел толпы, направленные в окна прожекторы. Он прикрыл рукой глаза, растопырил пальцы, зажмурился.

Там была сотня или две сотни людей. Люди в форме, с автоматами, десятки машин с мигалками. Эти люди никак не могли молчать. Как такая толпа могла договориться? Даже на похоронах людей не заткнешь, а уж в такой толпе и подавно.

Он увидел, как один человек в форме говорит в мегафон. Кто-то отодвигал толпы зевак, желающих поглазеть на бойню в квартире номер пять. Даже если бы кто-то вынес табличку, как в телешоу, с надписью «а сейчас – молчание!», все равно кто-нибудь из них бы сказал что-то типа «освободите Ваню», или «мы голосовали за другого президента», или «наш мэр – вор». Или та баба сверху наверняка бы заорала во всю глотку: «Они грабители! И разбудили моего ребенка! Убейте их!»

Он их не слышал.

Он вспомнил, что, выбираясь из-под завала, он не слышал, как падали ошметки двери. Он не слышал, как он ступал по заваленному мусором полу. Он не слышал ничего, даже своего дыхания. Он оглох.

Ну и хрен с ним, оглох и оглох. Осталось-то всего два шага, и он на свободе. Зато он жив. Тварь его не сожрала. Она убралась, она вылезла и…

Вылезла? Разве? А разве это было не во сне? А в реальности разве она прошла бы мимо этой толпы? Они бы отпустили ее прогуляться? На обеденный перерыв?

Внезапная дрожь пробрала Ваню. И он замер.

Осталось два шага до окна.

Полицейские заметили его. Один поднял руку. Он что-то крикнул своим коллегам. Что-нибудь типа: «Не стреляйте, это какой-то пацан».

Но у кого-нибудь сейчас сдадут нервы, и дрогнет рука, и он меня сейчас случайно застрелит, подумал Ваня, а вдруг они не видели той твари и думают, что это я все устроил?

Ваня поднял руки.

Толпа зашевелилась. Люди махали руками, как на футболе, когда игрок выводил мяч к воротам противника. Они прыгали, что-то орали. И полицейские тоже.

Сумасшедшие.

Ваня сделал еще один шаг, держа руки поднятыми.

Из окна дул ветер. Тянуло холодом. Ваня был мокрым от пота и почувствовал, как тело покрывается ледяной коркой. Но ему нравился свежий воздух. Он провел столько часов в пыльной и душной квартире, что готов был заработать даже воспаление легких, лишь бы не возвращаться обратно.

Но, несмотря на открытое окно, Ваня ощутил накатившую волну вони. Едкой вони, будто кто-то открыл герметичную комнату, в которой шла дегустация бургеров несколько часов подряд, и толстяки обжирались там и пердели, обжирались и пердели. Воняло гнилыми отбросами. Воняло, как от той…

Она сзади, вдруг пронеслось у Вани в голове. Глаза его расширились.

Люди поэтому и встрепенулись, они подсказывали ему. А он не понял. Он оглох и, похоже, стряс свои мозги. Он даже не подумал, что тварь к нему может подкрасться сзади.

Он рванулся вперед.

Он успеет, если не будет оглядываться, чтобы убедиться, что она не гонится за ним. Окно в метре от тебя. Протяни руку, сделай шаг, и ты на свободе.

Ваня потянулся вперед. Он видел, как толпа бушевала. Женщины хватились за лицо. Прямо как в кино. Мужики трясли кулаками. Полицейские подняли автоматы.

Ваня прыгнул, схватился за оконную раму, порезал руки, почувствовал, как кровь потекла из ран, но боли не было.

И тут кто-то схватил его за ногу. Нога стала шлангом, по которой пустили кипяток. Этот жар разливался от его пятки, он быстро достиг всех конечностей и головы. Он ворвался в мозг, и Ваня увидел.