Отказать королю - Кейт Эмерсон

Когда я последовала за Диконом внутрь, королева Анна проводила меня внимательным взглядом, в котором сверкнули злобные искры. Внезапно я содрогнулась от недобрых предчувствий. Они оправдались в полной мере — в приемном зале ее величества меня ожидал сэр Лайонел Даггет.

За эти годы он еще больше постарел, подурнел и как-то опустился. Живот его нависал над ремнем и колыхался при ходьбе, а нос, весь в лопнувших сосудах, был красен, огромен и уродлив.

— Ваша семья нуждается в вас, мисс Лодж, — напыщенно заявил он для ушей немногих придворных, оставшихся в зале. — Королева Анна была столь любезна, что освободила вас от ваших обязанностей, чтобы вы могли сопроводить меня в Хартлейк.

Слова о том, что во мне нуждается моя семья, привели меня в трепет:

— Бланш заболела? С ней что-то случилось?

— Не извольте беспокоиться, моя супруга в добром здравии, — произнес сэр Лайонел.

С этими словами он ловко схватил меня за руку и увлек из покоев королевы вниз по лестнице.

— Во всяком случае, я так думаю, — добавил он, когда удостоверился, что нас никто не услышит. — Мы почти не виделись с тех пор, как она переселилась в монастырь и дала обет непорочной жизни.

Упершись каблуками в землю, я остановилась как вкопанная. Теперь мы стояли друг перед другом — глаза в глаза — в самой середине дворцового двора.

— Вы хотите сказать, что Бланш решила уйти в монастырь, но не принимать пока постриг?[138]

Так поступали многие благочестивые женщины, но обычно вдовы, а не чьи-то жены.

— Удивлен, что ты об этом не знаешь. А я-то, наивный, был умерен, что ты ее на это подбила, — бросил сэр Лайонел. Теперь он говорил без всяких церемоний — маски были сброшены.

— Если бы я додумалась до этого, то обязательно посоветовала бы ей скрыться от вас там на веки вечные, — бросила я в ответ, рывком освобождаясь от захвата сэра Лайонела. — В какой она обители?

— В Минчин-Бэрроу.

— Отлично.

Значит, Бланш сейчас пребывает за стенами монастыря в относительной безопасности, хотя бы до тех пор, пока мистер Кромвель не доберется до святых мест нашего королевства. Это значит, что я без угрызений совести смогу потребовать выселения сэра Лаойнела из поместья Хартлейк, в том числе и через суд. Я открыла рот, чтобы сказать об этом, но он заговорил первым:

— Она живет у монахинь с моего разрешения и за мой счет. Если я решу забрать ее оттуда, она должна будет покинуть Минчин-Бэрроу и возвратиться ко мне. Ты пойдешь со мной по-хорошему или мне придется выместить мое, скажем так, разочарование и неудовольствие на твоей мачехе?

— Вы собираетесь причинить вред собственной жене? Что же вы за человек такой?

— Я тот, который любыми путями идет к поставленной цели, и если захочешь поднять шум, то на своей шкуре узнаешь, каково мне перечить.

Я ни на секунду усомнилась в реальности его угроз. Я могла бы позвать йоменов-стражников, всегда находившихся поблизости в любой королевской резиденции, — но они избавили бы от сэра Лайонела только меня. С Бланш же этот негодяй мог, добравшись до Хартлейка, поступить так, как душе угодно. Хотя прошло много лет с тех пор, как я видела свою мачеху в последний раз, и она в течение долгого времени не давала о себе знать, она оставалась вдовой моего отца. Я не хотела, чтобы с нею случилось что-нибудь плохое по воле этого дьявола во плоти.

— Мне необходимо сложить вещи, — сказала я в надежде выиграть время.

Нужно было попробовать связаться с королем и попросить его вмешаться. К сожалению, во времена нашей с «Гарри» близости я не рассказала ему о том, как обошелся со мной сэр Лайонел. Как-то так получилось, что я всегда просила его величество только за принцессу Марию, а не за себя.

— Я уже распорядился, чтобы горничная уложила твои сундуки, — парировал сэр Лайонел. — С первыми же лучами солнца мы выезжаем в Хартлейк.

— Хорошо, — согласилась я.

«Поговорю с королем после ужина, — решила я. — Упаду в ноги его величеству и во имя того, что между нами было, попрошу защитить меня и мою мачеху».

Но королева и это предусмотрела! Она направила двух слуг с приказом проследить, чтобы я, вернувшись в спальню фрейлин, больше не покидала ее. Когда же я написала королю и отдала мое послание Эдит, ее выпустили из спальни, но письмо отобрали.

— Таков приказ королевы, мисс Лодж, — объяснил мне Дикон, возвращая мое послание королю нераспечатанным. Видно было, что ему неприятно исполнять это приказание, но и нарушать его он был не намерен.

— Я не виню тебя, ты только выполняешь свои обязанности. — Я забрала у него свою записку и сожгла ее, чтобы не навлечь на нас всех гнев королевы.

— Ты ведь собиралась вернуться в Хартлейк в любом случае, — напомнила мне Бесс, войдя с другими фрейлинами в спальню той ночью.

— Но я хотела предпринять перед этим кое-какие меры предосторожности, — прервала я ее. Я собиралась посоветоваться со знатоком по делам о наследстве и нанять стражников, которые защитили бы меня от сэра Лайонела.

— Есть ли у тебя под рукой какие-нибудь ценности или деньги? — тихо спросила практичная Бесс.

— Только подарки короля.

Доступа к моим собственным средствам у меня не было, пока моими деньгами управлял сэр Лайонел.

— Этого хватит, — быстро проговорила Бесс. — Никому не говори, куда ты их спрячешь. Нет ли у тебя сундука со вторым дном?

Такого чудо-сундука у меня не было, но я вняла ее предупреждению. Перед тем как уехать из Хэмптон-Корта, мы с Эдит зашили почти все мои драгоценности в нашу одежду.

Я выехала из дворца на Светоче Хартлейка, к несказанному удивлению сэра Лайонела. Эдит села на лошадку, которую королева подарила мне на Новый год. Нас сопровождали могучие стражники, но они исполняли приказы сэра Лайонела.

— Если ты думаешь, что тебе удастся выйти замуж и лишить меня прав на поместье Хартлейк, — начал сэр Лайонел, когда мы проехали в молчании больше часа по направлению на запад, — то ты ошибаешься.

— Я пока ни за кого замуж не собираюсь, — ответила я сделанной беззаботностью.

— А ты и не найдешь теперь себе мужа. Ты исключила любую возможность выгодного брака своим распутным поведением при дворе.

Рука моя судорожно сжала поводья:

— Я не знала, что слава обо мне достигла Сомерсетшира.

— Скорее уж — дурная слава.