Лукавый Шаолинь - Алина Воронина

Говорят, выше головы не прыгнешь, но в тот день я показала исключительные результаты. И все же из-за первоначальных сбоев мне не смогли поставить высокие баллы. Шесть из десяти — Васильич, шесть из десяти — Влад, восемь из десяти — Никита.

Я не верила своим глазам. Никита! В итоге результат был вполне приличным — третья ступень ученического пояса.

После экзамена я, не помня себя от счастья, наплевав на все правила, бросилась на шею Никите. Мы стояли, обнявшись несколько минут. Этот жест сказал ушуисту о многом. Мы смогли простить друг друга. Стена отчуждения рухнула. И все-таки я спросила Никиту, почему он поставил мне такую высокую и явно незаслуженную оценку.

— Я хочу тебя тренировать, во шинь, — коротко ответил инструктор.

А я уже не была во шинь.

Свой первый пояс я шила сама, долго и упорно. У меня был целый месяц до торжественного вручения. Сам Сергей Васильевич опояшет меня и наложит великий запрет, ведь сила бойца — в аскетизме и самопожертвовании. И я стану настоящим воином, мон шинь. Моя шелковая черная змея, мой пояс, за который я столько выстрадала…

Мы стояли в зеленом весеннем лесу. В Заповедном, вотчине поутри. Я не могла надышаться свежим душистым воздухом и налюбоваться видом на Двойные горы. Ушуисты, и во шинь, и мон шинь бегали друг за другом и дурачились. Сегодня — особый день, когда позволено веселиться.

Я испытывала такой прилив сил, что, казалось, могла полететь. Моя Родина, Верена! Ради этого лиственного леса, ради мирного голубого неба стоило жить. О том, чтобы оно всегда было мирным, позаботимся мы, мон шинь. Защитники Верены и светлых зон. В то весеннее утро не было человека счастливее и свободнее меня.

А потом пришел Сергей Васильевич, и мы все, бывшие во шинь, встали в строй. Тренер опоясывал каждого и что-то говорил ему на ухо. Я никогда не забуду, какие слова он сказал мне:

«Женщины — существа ветреные и легкомысленные. Но ты доказала, что можешь быть воином, пройдя два серьезных испытания — равнодушие и адский труд. И ты, наверное, думаешь, что после сдачи экзамена самое страшное позади. Но на самом деле все только начинается. Самое тяжелое в жизни ушуиста — испытание самоотречением. И оно тебе по плечу, я это вижу уже сейчас. Ты найдешь свой Шаолинь! Накладываю на тебя ограничение: ты никогда никого не полюбишь! Не испытаешь любовь ни к одному мужчине. Всегда будешь одна и посвятишь жизнь нашему искусству. В противном случае перестанешь быть ученицей школы. Принимаешь ли ты свою судьбу?»

У меня подкосились коленки и захотелось бежать прочь из этого леса. Что же я творю… Ведь я совсем не этого хотела! Никого не любить — это уж слишком. Но я посмотрела на вожделенный пояс в руках Васильича и твердо ответила: «Да, я принимаю свою судьбу и остаюсь ученицей школы „Воинский путь к Шаолиню“. Обещаю, что никогда не полюблю мужчину и буду доблестно защищать Верену от внешних и внутренних врагов. Клянусь в лояльности к исконным жителям города — поутри, псоглавцам и ведьмам».

— Да будет так! — проскандировали ушуисты.

И Васильич надел на меня тугой пояс самоограничения и преданности боевому искусству. Какая ошибка! Раньше я думала, что это пояс победы и успеха.

А потом Сергей Васильевич громко сказал:

— Теперь ты наша сестра, теперь ты — мон шинь.

Затем крепко обнял меня. Тимур, Влад и Никита последовали его примеру. Теперь они имели право прикасаться ко мне, а я к ним. Я была ошарашена данным обетом, но в то же время довольна, ведь смогла добиться своей цели. Я отомстила Бранимиру и сдала на пояс. Я больше не во шинь! И теперь-то начинается самое интересное.

Дома я долго стояла перед зеркалом, не веря своим глазам: слабенькой, невзрачной и неуклюжей девочки больше не было. Передо мной стояла стройная, привлекательная, уверенная в себе молодая ушуистка… Правда, меня несколько портило настороженное выражение лица. Я всегда была наготове. Я могла отразить любой удар. И я все-таки победила.

Постороннему наблюдателю могло показаться, что в моей жизни не произошло почти никаких перемен — те же тренировки, учеба, спортзал, изредка — музицирование. Жаль, на флейту уже почти не хватало сил.

Я сознательно не рассказываю в этой истории о своих родителях, друзьях, профессии, так как считаю, что это не имеет отношения к делу. Это история моих духовных поисков. Вы думаете, я искала мести или успеха? Вовсе нет. Я искала любви и дружеского участия.

На самом деле же в моей жизни изменилось многое. Теперь я была мон шинь!

Мон шинь многое доступно. Мон шинь читают мысли людей. От мон шинь ничего не скрывают, ведь они доказали свою преданность школе. Вскоре я узнала, что ушуисты вовсе не те возвышенные моралисты, какими кажутся. Они тайком пьют водку и смотрят вьетнамскую порнуху. А те, кому запрещено любить, обходятся мимолетными связями. Ведь никто не может залезть к ним в душу и проконтролировать мысли.

Но главное, изменилось отношение ребят ко мне, ведь я больше не была неприкасаемой во шинь. Никита стал запросто звонить, а однажды даже пригласил на прогулку в лес. Мы шли вдвоем, тренер и мон шинь, и молчали, глубоко вдыхая летний воздух после дождя. Лишь изредка перебрасывались фразами: «Смотри, дятел!», или «Эля! Белочка! Рыженькая, на тебя похожа!»

Вскоре мы нашли лесной родник, пили долго и жадно.

— Эля, ты счастлива? — вдруг спросил меня Никита.

— Думаю, да. Я достигла того, чего хотела.

— Я был неправ, когда предположил, что тебе не стоит заниматься ушу. Я забираю свои слова обратно.

Мне вдруг стало смешно и грустно:

— Никита, а тебе-то это зачем надо?

— Зачем? — инструктор неожиданно разозлился. — А чем мне еще заниматься, где искать свой Шаолинь? Политикой? Бизнесом? Да ты хоть понимаешь, Эля, что для молодежи сейчас все закрыто. Молодежь никому не нужна, вот мы и прячемся в боевых искусствах и восточной философии.

Я молчала, не зная, что сказать. На самом деле я была так поглощена собственной жизнью, что даже не задумывалась о проблемах своих ровесников.

— Эля, ты еще можешь закрыть ушки руками и сделать вид, что ничего не слышала, — язвительно сказал Никита.

— Я не буду прятаться… Я этого не хочу.

— Я понимаю, ты лучше многих, Эля. Ты еще можешь испытывать чувство стыда, боли. И ненависти, а меня охватывает равнодушие ко всему.

— От нас в стране ничего не зависит. Надо молчать и любоваться закатом на Двойных горах. За нас все решат, ведь даже светлые зоны давно уже поделили олигархи.

— А может, молодежь такой и должна быть. Бездеятельной и созерцательной? Пусть за нас думают политики…

— Ты что это, нигилист нашего времени? — с усмешкой спросила я Никиту.

— О, какие умные слова знает наша Элюня, — улыбнулся тренер.