Лукавый Шаолинь - Алина Воронина

Начало 2000-х годов, провинциальный город Верена

Две девочки лет десяти ехали в полупустом автобусе из запретного города, закрытого от внешнего мира. Казалось, они не замечали ничего вокруг. Одна с задумчивым видом рисовала странное место: не то цитадель, не то монастырь, не то замок. Другая читала книгу, изредка поднимая на сверстницу невидящий взгляд. Обе были одеты в почти одинаковые джинсовые комбинезоны, и больше ничем не походили друг на друга. Они учились вместе, но не дружили и встретились только потому, что больше играть было не с кем.

Невысокая Эля занималась в музыкальной школе по классу духовых. Ее любимым инструментом была деревянная блок-флейта. Два коротких хвостика, темно-зеленые глаза и вечная неуклюжесть — так в трех словах описывали эту девочку.

Вторая, дочь известных родителей, Инна, носила две светлые косы, настолько длинные, что у каждого мальчишки возникало непреодолимое желание дернуть за них. Девочка только вздыхала и закрывалась от мира книгой.

— Ты опять толкнула меня локтем, — произнесла она с недовольным видом. — Как вообще можно что-то рисовать в автобусе?

— Злюка ты, Иней, — хихикнула ее соседка. — Читаешь непонятно что…

— «Непонятно что», — передразнила блондинка. — Это братья Стругацкие.

— Скучная ты!

— А ты — глупая! Кто вчера три с минусом получил по математике?

— Ха! Да я всего-то две ошибки сделала, — Эля обиженно поджала губы.

Иней хотела примирительно сказать, что к Элизе и вправду учителя относятся предвзято, что две ошибки — твердая четверка, а не три с минусом, но не успела…

Это был странный день межвременья, когда зима закончилась, а весна еще не началась. День, когда решается, каким будет лето. День, когда можно сделать выбор. Понять, в какую сторону идти и что делать дальше.

И они его сделали.

Внезапно обе девочки почувствовали тупой животный страх. Иней подняла глаза от книги и едва сдержала крик. Перед ней стоял человек с мешком на голове и протягивал вперед скрюченные пальцы. Инна закрыла глаза, надеясь, что жуткое явление сейчас исчезнет. Эля свернулась в комочек и сжала кулаки.

— Езжай, миленький, бесплатно, — сказала сердобольная кондукторша. И шепотом: — Что же с твоим лицом-то сделали? Показал бы… Обгорел, да? А может, это они, поутри тебя изуродовали? Ты ходил в Заповедные леса? Шаолинь искал?

Существо опустилось на место как раз напротив девочек. Часто и прерывисто задышало.

— Я его сейчас ударю, — вдруг прошипела Эля в порыве бессильной злобы.

От чудовища несло кислятиной.

— Замолчи и закрой глаза, — ответила Иней, борясь с подступившей тошнотой.

— Мне жутко. Все пассажиры вышли, только чтобы не ехать с ним. Я его ударю.

— Он слеп, он нас не видит. Главное — закрыть глаза, главное — не смотреть и ждать.

— Безглазый… Я все равно его ударю или умру от страха, — простонала Эля.

— Это не поможет. Закрой глаза и дай мне руку.

Эля послушалась и затаила дыхание. Она уже знала, что Иней станет лучшим другом, ведь совместно пережитый страх сплачивает.

— Конечная, — сообщила кондуктор, и девочки открыли глаза.

Они вышли из автобуса и вдохнули свежий воздух.

— Как будто сама смерть за нами приходила, — тихо сказала Иней. — А что ты рисовала?

Эля разгладила смятый листок:

— Шаолинь. Мне кажется, это место, где каждый находит свое счастье. Именно свое. Оно ведь у каждого разное.

— Забудь это место… Учи математику, — вскинулась Иней.

— Никогда! Во что же еще верить?

— Я тоже думаю о странном замке. Но где он? Наверное, в Заповедном лесу, населенном карликами. Пойдем туда вместе, когда вырастем.

— Для этого мы должны стать друзьями.

Девочки присели на корточки, взяли друг друга за руки и зашептали:

— Мы найдем свой Шаолинь!

— Не боимся ничего!

— Мы приедем в Шаолинь!

— Будем вместе навсегда! В Шаолинь и навсегда.

Пятнадцать лет спустя. Иней

Снег падал вперемешку с дождем и хлестко бил по лицу. Вдалеке послышался шум поезда, который аккуратно огибал запретную зону. Сырой воздух пахнул углем и тайной, въевшейся намертво в это странное место.

Обычный мартовский день. Но не для меня.

Ёрш стоял у решетки, боясь поднять руку и прикоснуться ко мне. Многие-многие километры стены с колючей проволокой. Интересно, кого они защищают?

Снег больно бьет в лицо. Мы молчим. Трудно быть первой.

— Спаси меня…

— Почему ты не вышла к проходной?

— Не хочу видеть их лица.

— А если патруль…

— Будут стрелять на поражение. Тебе страшно?

— Наверное, нет.

Я дотрагиваюсь до стены и режу руку. Не для того, чтобы шокировать или напугать еще больше, просто хочу от него действия:

— У нас есть еще минут пятнадцать до завершения обхода. Но если ты не поможешь, то я начну кричать. Поверь, КПП рядом, прибегут быстро. Не застрелят, не бойся. Просто под белы рученьки и в ФСБ, а там тебе припишут попытку незаконного проникновения на территорию засекречнного объекта.

Ёрш меняется в лице:

— Сучка…

— Помоги мне отсюда выбраться.

— Ты не в тюрьме. И можешь свободно уехать, — пожимает плечами сталкер.

— Если б могла, ни минуты здесь не осталась и забыла бы все, как страшный сон. Но как? Убить Френда? Я всегда была пацифисткой.

Мой собеседник смотрит насмешливо и грустно:

— Ты так и не поняла, так и не поняла, что главная тюрьма — у тебя в душе.

Я уже слышу шаги патруля.

— Помоги мне!

— Ты — сама себе тюремщик. Сломай эту стену.

— Нас сейчас убьют!

Расцарапывая руки в кровь, Ёрш передает мне записку сквозь стену.

— Вали отсюда! Бегом! Они близко.

Но он все-таки пытается пожать мне руку.

Я бегу, пока силы не заканчиваются. Вот уже жилые дома, магазины, клубы, больницы. Моя персональная тюрьма площадью в сто пятьдесят квадратных километров.

Я падаю в снег и, захлебываясь смехом, читаю записку.

Солнце выходит из-за туч. Снег перестает идти. Поезд ушел к своей судьбе. И даже дышать уже легче, ведь наступает весна. Я делаю выбор.