Лукавый Шаолинь - Алина Воронина

Я уже не вцеплялась в него намертво и даже попросила поехать быстрее.

— Не все сразу. А то испугаешься насмерть и больше не захочешь. В следующий раз обязательно прокачу с ветерком.

Он аккуратно довез меня до дома и высадил со словами:

— Звони. Не пожалеешь.

И я позвонила. Не сразу, конечно. Выждала пару дней, потому что мотоциклист мне понравился. В это время Кеша и Гоша как раз уехали в гости к бабушке, и я вздохнула свободно. Они, конечно, никогда меня не контролировали. Просто было неприятно жить с людьми, которые даже кошке уделяют больше внимания. Иногда мне казалось, что если бы я что-нибудь вытворяла — злоупотребляла алкоголем, начала курить, общалась с неподобающими людьми, — наши отношения потеплели. Скучно быть правильной. Но в тот раз у Шадова нашлись какие— то дела. И встречу пришлось перенести на пару дней.

— Завтра вечером поеду кататься на мотоцикле, — заявила я с порога вернувшимся родителям.

Кеша и Гоша смерили меня презрительными взглядами.

— Ты перегрелась на солнце, деточка? — спросил отец.

У Гоши такие же яркие зеленые глаза, как у меня. У Кеши тоже, но с карими крапинками. Они еще чувствуют себя молодыми и стесняются, что имеют восемнадцатилетнюю дочь. Рост Гоши достигает почти двух метров, Кеша всего сто шестьдесят сантиметров, но когда сердится, выглядит не менее внушительной. Я — нечто среднее между ними — сто семьдесят четыре. Но в тот момент почувствовала себя маленькой и удовлетворенно вздохнула.

Наконец-то они заговорили со мной.

— Вместо того, чтобы заниматься глупостями, устроилась бы в газету внештатным корреспондентом, — сказала Кеша. — Жалко, конечно, что получаешь не журналистское образование, но ничего не поделаешь. Детская блажь стать учительницей дорого обходится.

— Ничего, поработает и без профильного образования, — отрезал Гоша. — Все, Иней, пора браться за ум.

Беседа явно уходила не в то направление.

— Собираюсь завтра покататься на мотоцикле, — повторила я.

— Ты всегда была сплошным разочарованием, — вздохнула Кеша.

— Зачем тратить время… — начал Гоша, но вдруг осекся. В его глазах появилось мечтательное выражение. Мой суровый папаша в молодости был бунтарем. Хипповал, исповедовал свободную любовь. Исследовал подземные ходы. Даже успел в Москве пожить. И на одной из неформальных «тусовок» познакомился с Кешей.

Они ночевали в хипповской «коммуне», спали на полу и заплетали длинные волосы друг друга в косы. И мне не отрезали волос с рождения. Ходили на концерты Цоя и скандировали «Перемен требуют наши сердца». Целовались под дождем. Мчались по ночной Москве на мотоцикле. И чего-то искали. Наверное, Шаолинь.

А потом родилась я. И они, что называется, взялись за ум. Пора было — тяжелое время, начались лихие девяностые. Надо было бороться за выживание. И ребенок требовал внимания, заботы и воспитания. Но они всего этого дать не могли, слишком молодыми были. Оканчивали заочно институты, делали карьеру и превращались в приличных людей. Тоже богему, но богему узаконенную и правильную. А я должна быть идеальной по умолчанию.

Но иногда эти солидные люди на минуту (буквально на одну!) становились самими собой. И, казалось, их Шаолинь близок.

— Прости, Иней, — вдруг тихо сказал Гоша. — Хороших тебе покатушек.

А Кеша промолчала и как-то странно взглянула на меня.

Лишь перед сном она зашла ко мне и спросила:

— Ты влюбилась в байкера?

— Еще не знаю.

— Может, не надо? Хотя… Мотоциклисты любить умеют.

— А что ты хочешь? Чтобы я стала встречаться с хорошим мальчиком-филологом?

— Нет, Иней, не хочу, — замотала головой Кеша. — Лучше уж с байкером.

Она положила свою прохладную руку мне на лоб. Наверное, это означало ласку. А я сбросила ее и резко сказала:

— Только не начинай разговор про секс и средства предохранения. Умоляю.

— Не буду. Раньше надо было, — усмехнулась Кеша. — Теперь-то ты сама многому можешь научить своих престарелых мамочку с папочкой.

Я улыбнулась в темноте. Ироничности у моих родителей было не отнять.

И почти сразу провалилась в сон.

А потом я стала героиней асфальта. Потому что мы с Шадовым катались четыре часа, прерываясь только на заправку.

Страх ушел. И я балансировала на волнах наслаждения, смешанного с адреналином. Когда байкер гнал под двести километров в час, я обнимала его изо всех сил, вздрагивая от порывов холодного ветра. Прижимаясь к нему бедрами, чувствовала, как к голове приливает кровь. Я покорила асфальт и больше ничего не боялась, потому что за рулем сидел король дороги.

— Что ты чувствуешь? — спросил Шадов.

Мы стояли у моего дома ночью и смотрели на звезды. Его лицо закрывала подшлемник — специальная черная маска, похожая на грабительскую.

— Я чувствую, что живу. Это всегда так… непередаваемо хорошо? Почти как стоять в светлой зоне под тенью серебряной церкви.

— Да. Просто в первый раз удовольствие особенно острое, героиня асфальта.

— Спасибо. Ты показал мне другой мир. Хотя, может, я живу в иной реальности?

— Это каждый выбирает сам.

— Не хочу больше быть хорошей девочкой.

— Тогда поехали еще кататься. Невозможно быть паинькой на дороге.

И мы ездили буквально до сладкой боли в ногах.

Прошло две недели. Мы обкатали весь город и добрую половину области. Вайшнавский показал мне базу клуба, к которому принадлежал — Хаусклаб. И объяснил, что почти каждый байкер в Верене принадлежит к какой-либо группировке. Шадов был из «Синего сокола», носил красно-голубые нашивки на джинсовом жилете и честно платил клубные взносы.

Две недели покатушек, драйва и задушевных разговоров. А я так и не увидела лица мотоциклиста, хотя мы встречались каждый день. В душе зашевелилось смутное беспокойство. И невольно вспоминался кошмарный сон из детства — человек с мешком на голове. И пусть байкер носил черную маску, не важно. Я стала чувствовать себя неуютно рядом с ним.

Эля бы попыталась силком сорвать с него маску. Я была пацифисткой, студенткой филологического факультета, девушкой из хорошей семьи, в конце концов! И такой способ отмела сразу. Выход подсказал сам мотоциклист:

— Жарко сегодня. Поехали на Веренское водохранилище.

— Отличная идея. Я там еще не была, а говорят, место красивое и вода чистая. Захвачу купальник.

Двадцать пять километров — не расстояние для байкера. Тем более для байкера на «Хонда Шадов». И вскоре я уже раздевалась, игриво улыбаясь Вайшнавскому. Черный купальник выгодно подчеркивал мое загорелое стройное тело и высокую грудь. Вода сверкала на солнце и манила броситься в нее с разбега.