Совы охотятся ночью - Энтони Горовиц

— Вы видели, как уехал мистер Пендлтон?

— Нет, сэр. Но его машина стоит на площадке с другой стороны дома. Он мог попасть на нее через стеклянную дверь в гостиной.

— Однако вы сообщили полиции, что после его ухода к дому подошел кто-то посторонний?

— Это так, сэр. Звонок не звенел, но мы слышали, как Кимба залаял, а это верный знак, что здесь чужой. Минуту спустя открылась и закрылась дверь, так что наша догадка подтвердилась.

— Но кто именно это был, вы не видели?

— Наше рабочее время закончилось. Мы не были одеты подобающим образом, чтобы встречать посетителей.

— В таком случае вполне вероятно, что после вашего ухода из дома мисс Джеймс осталась наедине с неизвестным, кто бы он ни был. Тем самым человеком, который подходил к двери.

Щеки у миссис Чандлер зарделись.

— Не знаю, на что вы намекаете, сэр. У нас не было причины полагать, что хозяйке что-то угрожает. Тоули — место очень спокойное. У нас даже дома не запирают по ночам. Ничего подобного тут раньше не случалось. Мы с Эриком вышли через черный ход, — Филлис указала на дверь, — сели в «бентли» и уехали.

— И до того как ушли, ничего не слышали? Звуков борьбы? Звона разбившейся лампы?

— Ничего мы не слышали, сэр. В доме было совершенно тихо.

Разговор, судя по всему, подошел к концу. Пюнд встал.

— Я обязан задать вам последний вопрос, — сказал он. — Перед тем как уехать, вы повздорили с сыном.

Он произнес эту фразу как бы невзначай, не придавая ей большого значения.

Филлис Чандлер вскинулась:

— С чего это вы взяли, сэр? Не припоминаю ничего подобного.

— Разве вы не обсуждали отель «Мунфлауэр»? Не высказывали мнение, что там творится нечто, что можно охарактеризовать как кривое? Не говорили, что якобы насквозь все видите?

Эрик растерялся, но его мать быстро овладела собой и невозмутимо произнесла:

— Ах это? Да, вполне возможно. Всем известно, что отель приносит убытки, и, раз уж вы спросили, у мисс Джеймс были сомнения насчет того, как им управляют.

— Вы имели в виду, что насквозь видите махинации Гарднеров, как я полагаю?

— Не хочу разводить сплетни, сэр. Это дело не имеет отношения ни к Эрику, ни ко мне.

— И тем не менее вы тогда здорово разозлились на сына.

— Я разочарована своим сыном. Если бы вы знали его отца, то поняли бы почему.

— Мам, ты не смеешь так говорить обо мне! — Эрик впервые вступился за себя.

— Еще как смею! — Филлис сердито посмотрела на него. — Каждый день твоей жизни — сплошное разочарование для меня. Твой отец был героем войны. А ты чего достиг? — Она сложила руки на груди. — Мне больше нечего сказать.

— Последний вопрос. — Пюнд пристально наблюдал за ней. — Вы опасались, что мисс Джеймс узнает правду, которую вы скрываете от нас? Ту, что обсуждали тем вечером на кухне? Отпираться бессмысленно, у нас есть свидетели.

Пюнд не повторил всего, что сказал им Кокс. Продюсер утверждал, что Чандлеры готовы были убить Мелиссу Джеймс, если истина вдруг откроется.

— Возмутительно, как люди всегда шпионят друг за другом, — посетовала Филлис Чандлер. — Да, мы с Эриком слегка поцапались, но ничего серьезного. Такое бывает, когда обслуживаешь дом вроде этого. Думаете, нам приятно работать вместе? Ну, повздорили маленько — подумаешь, событие. Все ссорятся, дело житейское. А тому, кто подслушивал, лучше прийти сюда и высказать все в лицо, а не вести себя как трус, действуя исподтишка. И вам, сэр, не пристало сплетни собирать.

— Мне жаль, миссис Чандлер. Но мой долг разобраться во всех мельчайших деталях дела.

— Ну, это не имеет никакого отношения к убийству. — Она вздохнула. — Эрик работает недостаточно усердно. Я сочла нужным высказать ему свои претензии, только и всего.

— Очень хорошо, миссис Чандлер. Наш разговор окончен.

Аттикус Пюнд улыбнулся, как бы заверяя женщину, что ей не о чем волноваться, а потом вместе со старшим инспектором вышел из кухни и вернулся в холл.

Мисс Кейн ждала их, сидя в кресле.

— Я так виновата, мистер Пюнд! — воскликнула она.

— Надеюсь, у вас все прошло, мисс Кейн?

— Да, сэр. Я просто прогулялась немного по саду. — Секретарша постаралась улыбнуться, но было заметно, что ее до сих пор трясет.

— Хотите вернуться в гостиницу?

— Нет, сэр, я предпочту остаться с вами. — На щеках у нее горел гневный румянец. — Это такое гнусное преступление! Вы должны непременно выяснить, кто его совершил. Я уверена, что вы сумеете вывести злодея на чистую воду!

— Надеюсь, что не подведу вас, — сказал Пюнд.

— Что нам делать с этими двумя? — спросил Крол, взглядом указав в сторону кухни. — Какого вы о них мнения?

— Это несчастные люди, — ответил сыщик. — И им определенно есть что скрывать. Уж это нам доподлинно известно. Однако не следует забывать, старший инспектор, что Мелисса Джеймс звонила доктору Коллинзу уже после того, как Чандлеры ушли.

— Это если верить их словам. Ну до чего же все запутанно!

— Быть может, доктор Коллинз сумеет внести бо́льшую ясность.

Филлис Чандлер наблюдала за тем, как посетители уходят, из окна кухни. Эрик встал из-за стола и подошел к матери.

— Он знает, — сказала Филлис, не оборачиваясь. — А если пока еще и не знает, то обязательно докопается.

— Что же нам делать? — почти взвизгнул Эрик. Он снова чувствовал себя маленьким ребенком, отец которого ушел на войну, а сам он возвращается домой из школы и ждет, что мама решит за него все проблемы.

Но на сей раз мать не оправдала его надежд.

— Ты хочешь сказать, что делать тебе?

Она повернулась и ушла, оставив Эрика наедине с его тяжкими мыслями.

Добрый день! Рады приветствовать вас в «Приюте Айболита»!

Доктор Коллинз встретил гостей на пороге своего дома. Пиджак он снял, но остался в тех же рубашке, жилете и галстуке, которые они видели на нем прежде. В руке у него была трубка.

— На самом деле наш дом называется вовсе не так, — продолжил он. — Название у него довольно унылое: «Черч-Лодж»[18]. Я хотел его переименовать, да только Саманта и слышать не желает. Ей нравится жить близ церкви. Однако некоторые мои пациенты в шутку именуют его «Приютом Айболита». — Хозяин улыбнулся. — Заходите! Сейчас я угощу вас чаем, как и обещал!

С Пюндом во главе они вошли в уютное семейное гнездышко, свитое врачом и его женой на Ректори-лейн. Все здесь, от ковров до занавесок и обоев, имело вид слегка потрепанный, но от этого лишь приобретало очарование. Висящие в прихожей плащи разных цветов и размеров, выстроенные в ряд резиновые сапоги, работающее где-то наверху радио и аромат свежеиспеченного хлеба, доносящийся из кухни, — все это создавало живой дух, напрочь отсутствовавший в Кларенс-Кип.