Если свекровь - ведьма - Лилия Касмасова

Ковер превратился в гигантскую плоскую фарфоровую тарелку — белую с голубой каемочкой, а пленные оказались посыпанными укропом, петрушкой и кольцами лука.

— Ой, — сказала я, притворяясь удивленной, — я ведь совсем другое замысливала.

— Что, интересно? — прорычал Миша. — Нас в сметанном соусе?

— А это идея, — сказала я.

— Люди, уймите эту ведьму, — воззвал Бондин. — А то я не знаю, за какое преступление, но я ее арестую на всю жизнь.

— Вика, в самом деле, — прогундел Дед Мороз-Николай.

— Да ладно, тоже мне страдальцы, — сказала я. — Секунду…

Я уже знала, что проще всего вообразить. И это получилось. Парни вмиг порвали бумажные кандалы и, кряхтя, поднялись на ноги. Да, проще всего мне оказалось представить, что кандалы на самом деле из бумаги.

— Ну ты и стерва, — сказал Миша, разминая запястья. — Дорвалась до магии!

— Ага, — сказала я. — И не забывай, магия все еще при мне. Сильнейшая магия.

— Пока что, — угрюмо сказал он.

А я вспомнила про деньги, пробормотала:

— Ну ладно, некогда мне тут с вами. — И побежала в кабинет.

Слышу, меня кто-то догоняет. Я обернулась: ну конечно, Бондин.

— Значит, ты разорвала помолвку? — спросил он.

— С чего ты взял?

— Твой жених только что сказал, что твоя сильнейшая магия у тебя «пока что». Значит, ты перестанешь быть главой клана, потому что вышла из семьи. Я не знаю, когда ты потеряешь силу… — Тут он взглянул на мою левую руку. — То есть… Но ты не отдала браслет? — Его лицо стало пасмурным.

Браслет. Наверное, поэтому магия еще со мной, хотя я сказала Мише, что я больше не хочу за него замуж.

Реймсы могут заставить меня отдать браслет? Может, сбежать куда-нибудь? На другой континент, например…

— Так ты не разорвала помолвку… — сказал Бондин.

— Разорвала, — сказала я хмуро.

— Правда? — лицо его оставалось серьезным, но глаза засветились.

— Только не воображай, что из-за тебя.

А он улыбнулся нагло:

— Хорошо, не буду воображать, — и прошел мимо меня к кабинету.

— Ты куда? — встревожилась я.

— Я там кое-что забыл, а что? — Он будто пытается прочесть мои мысли по глазам. А мысли у меня самые панические. Хотя, с другой стороны, все равно придется что-то говорить по поводу огромной сумки размером с мешок из-под картофеля, которую я потащу в самолет. Скажу, что там шоколадки. Пусть что хотят, то и думают.

— Я тоже там кое-что оставила, — сказала я.

А он уже открывает дверь и говорит, жестом приглашая меня войти:

— Прошу тогда.

Я проскользнула мимо него внутрь и сказала:

— А ты подожди пока в коридоре.

— Вот еще, — ответил он и тоже зашел.

Его взгляд сразу упал на бесформенную гору, накрытую покрывалом, посреди помещения. Насколько ни было смято покрывало, дурацкое глупое сердце прекрасно было видно, и имя прочитывалось без труда.

Бондин вопросительно поглядел на меня, его бровь насмешливо изогнулась.

— Странное покрывало, да? — произнесла я как ни в чем не бывало. — Валялось тут на кресле.

— Похоже, ручная работа, — заметил Бондин. — Ведьминская.

— Хм. Наверное, его Мелисса забыла.

— Когда мы выходили из кабинета, его здесь не было, — сказал Бондин. — А потом, с пляжа, Мелисса зашла в дом после меня и все время была в гостиной.

— Значит, кто-то другой его сотворил, — пожала плечами я.

— Неужели Орхидея? — криво усмехнулся он.

— Точно! — сказала я. — Она к тебе еще в поместье воспылала. Даже зельем опоила, забыл?

— У Орхидеи сейчас бы точно другое имя наколдовалось.

Я пожала плечами. Потом усмехнулась:

— Что, жалеешь, камертон с собой не взял?

Бондин наклонился ко мне и сказал почти шепотом:

— Вообще-то камертон — это миф. Такого прибора не существует. По крайней мере, пока. Но ты ведь никому не скажешь?

Черт. Я почувствовала себя круглой дурой. Я же и в поместье про этот чертов камертон ему говорила. А он тогда промолчал.

Бондин подошел к денежному холму и хотел поднять покрывало.

— Нет-нет! — я кинулась к нему, — там мои вещ…

— Ха-ха, — он уже поднял покрывало. — Твои?

— Да. И что. Я скоро перестану быть ведьмой, надо же мне… подумать о будущем.

— Угу, — покивал он, улыбаясь.

— Это компенсация за моральные потрясения этих дней, — деловито сказала я. — И ты вообще, кажется, пришел сюда что-то забрать, так забирай и уходи.

Но он не обратил на слегка перефразированное «Пошел вон» никакого внимания. А сказал:

— Ты не перестанешь быть ведьмой, даже если у тебя отберут силу главы клана.

— Ну да, — не поверила я.

— Я не знаю, правда, сколько в тебе останется магических способностей… Но нельзя перестать быть ведьмой. Твоя природа изменилась раз и навсегда. Это как вылупиться из куколки бабочкой. Нельзя стать обратно куколкой.

— Правда? — обрадовалась я.

— Да, — кивнул он.

Значит, можно не сбегать на другой континент? И спокойно отдать браслет?

— Ты не расторгла помолвку окончательно, потому что думала, что перестанешь быть ведьмой? — вдруг спросил Бондин.

— Что? — повернулась я к нему. — Ты считаешь, что я ради магии готова…

«Выйти замуж за того, кого больше не люблю», — хотела сказать я, но не сказала. Как он смеет так думать обо мне!

Да кто угодно не расторг бы помолвку ради магии! Это я, простофиля…

И я выпалила:

— Да! Я еще раздумываю! Это мое право! За кого хочу замуж за того и выхожу! И вы, инспектор, не имеете к моей личной жизни никакого отношения!

Его глаза слегка сощурились:

— Да. К счастью, не имею. — Он подошел к столу и взял оттуда мобильный телефон. Показал его мне: — Вот что я забыл. — Потом кивнул на деньги: — Сделай для них рюкзак. Легче будет нести.

Я ужасно на него сердилась, но идея была отличная. И большой рюкзак удивляет людей меньше, чем большие сумки.

Он хотел было уже выйти из кабинета, потом остановился и сказал, не поворачиваясь, тусклым голосом:

— Мне жаль, что ты поссорилась с женихом, — вышел и захлопнул за собой дверь.

Ах, так! Ему жаль? Он ведь назло? Что он имел в виду? Или ему на меня на самом деле наплевать? Тогда зачем же он на берегу, полчаса назад… Он же целовал меня… Но он же не сказал, что меня любит! А значит, вполне возможно, что вовсе и не любит! Ну, мало ли, понравилась немножко, а целоваться парни всегда не прочь. Но вот признаваться, что любит, он и не собирался! И никакой любви ко мне не чувствует! А я-то вообразила, дура! И с Мишей из-за него поссорилась.