Наковальня льда - Майкл Роэн

— Да, это Великий Лес, Тапиау'ла-ан-Айтен , черное сердце нашей земли, и мы окажем плохую услугу нашим народам — северному, южному или подземному, — если навсегда исчезнем с лица земли.

— Исчезнем? — спросил Элоф.

— Воистину, и без следа, как исчезали все, кто вторгался в пределы этого сумрачного царства. Разве на севере не сохранились предания о первозданной силе деревьев?

— Я кое-что слышал, — признал Элоф. — Но ведь здесь всего лишь…

Керморван покачал головой.

— Когда-то лес был гораздо обширнее и покрывал все долины, которые ты видишь на юге. В дни нашей силы, когда чаша терпения переполнилась многими жертвами, народ восстал против него, как против самовластного тирана, и расчистил местность на много лиг вокруг. Но с этой лощиной так и не удалось справиться. Люди по сей день сторонятся ее, за исключением некоторых безрассудных смельчаков, да и тем ни разу не удалось повторить свой поступок.

— Они слишком боялись попробовать еще раз?

— Нет, они так и не возвращались после первого раза.

Илс возмущенно фыркнула:

— Это настоящая глупость, друзья мои. При необходимости дьюргары проходят по краю самого Великого Леса на востоке. Правда, в нем таится немало опасностей, да и кому из живущих дано изведать заповедную мощь Тапиау? Но ни разу нам не встречались препятствия, которые мы не смогли бы преодолеть, — даже Дети Тапиау не пугают нас. Говорю вам, я скорее рискну пересечь эту узкую лощину, чем буду стоять и смотреть, как людоеды разоряют мою землю!

— Значит, ты считаешь меня трусом и глупцом? — с горечью спросил Керморван.

Илс положила пухлую ладонь на его руку.

— Я думаю, Керморван, что пропавшие без вести не были такими мужчинами, как ты. Или как ты, Элоф. Если киты знали твое имя, то, может быть, деревья тоже его узнают?

Керморван с видимым усилием овладел собой. Некоторое время он сидел, обнимая колени и мрачно глядя на темные столбы дыма, поднимавшегося вокруг Кербрайна. Он зябко передернул плечами, несмотря на теплый солнечный день.

— Стало быть, вы оба готовы рискнуть ради земли, которую никогда раньше не видели?

— Ты знаешь, к чему направлены мои помыслы, — ответил Элоф. Он тоже смотрел на море, как когда-то в детстве. — Если я буду ждать, пока твой город падет, им тоже не суждено сбыться. У меня есть и другие друзья среди сотранцев. Ради них и ради тебя, ради своей цели — да, я готов рискнуть.

Илс рассмеялась.

— Этот твой мастер-кузнец чуть было не столкнул меня и Анскера в пропасть вслед за остальными. У меня есть кое-какие счеты с ним, кроме счетов со Льдом, которому он служит. Можешь не сомневаться, я пойду с вами.

Керморван улыбнулся как человек, неожиданно вышедший из затруднения, и легко вскочил на ноги:

— В таком случае для меня будет позором согласиться на меньшее! Пошли! У границы леса течет река — там мы сможем подкрепиться и разведать дорогу.

И он решительно зашагал вниз по склону. Илс торжествующе улыбнулась Элофу, но тот не нашел в себе сил разделить ее радость. Мужество и страх были вещами, с которыми ему постоянно приходилось сталкиваться; теперь оставалось лишь поражаться тому, как плохо он разбирается в них. На борту эквешской галеры и много раз с тех пор он видел, как Керморван совершает отчаянные поступки, и считал воина просто бесстрашным человеком, обращавшим так же мало внимания на опасность, как сам Элоф — на ожоги во время сложной работы в кузнице. Это качество восхищало Элофа, но казалось ему каким-то нечеловеческим, бесконечно далеким, невозможным для подражания. Сейчас Керморван впервые открыто выказал свой страх. Очевидно, это была самая гибельная опасность для воина, страх, знакомый ему с раннего детства, — однако он с видимым спокойствием пошел навстречу тому, чего боялся больше всего. Как ему удалось добиться этого? Возможно, отыскав… нет, взрастив в себе еще худший страх — перед позором и бесчестьем. Элоф вздохнул. Какой страх для него самого был хуже, чем страх встречи со своим бывшим мастером, чей клинок, выкованный самонадеянным подмастерьем, ныне сеял ужас и смятение в душах людей. Обратив этот клинок против него, мастер-кузнец, несмотря на черноту своих помыслов, лишь свершит правосудие. Чего можно бояться больше, чем этого?

Темная стена леса надвигалась на них снизу. Путешественники поравнялись с кронами деревьев задолго до того, как достигли ложа долины, восхищаясь их огромной высотой и плотностью лиственной крыши.

— По ней как будто можно идти! — воскликнула Илс.

— Вряд ли это будет безопаснее, — сухо отозвался Керморван.

Хотя день был еще в полном разгаре, солнце то и дело пряталось за крутыми стенами лощины, и древний сумрак окутывал лес тенистым покрывалом. Лишь на самой окраине деревья играли ярко-зеленой листвой в солнечных лучах; массивная громада леса вздымалась позади сплошной стеной черноты. Однако когда они остановились перекусить в тени высоких ив, склонивших ветви над речным берегом, все вокруг, казалось, дышало миром и покоем.

— Отсюда уже недалеко, — ободряюще произнес Элоф после окончания скудной трапезы. Он наклонился, чтобы наполнить мехи для воды из прозрачной речушки, сбегавшей по склону лощины. Немного ниже по течению вода с шумом падала в прорытое русло между корнями двух больших елей, стоявших как привратные башни. Керморван, жевавший кусочек вяленого мяса, выразительно приподнял брови, но промолчал.

— Самое большее, несколько миль, — добавил Элоф. — А потом легкая дорога через холмы. Думаю, мы выйдем из леса еще до наступления темноты.

— Если наш путь будет прямым. — Керморван встал. — Ладно, нечего рассиживаться. Все готовы? Хорошо! Но сохрани нас Керайс, если бы у нас был выбор…

Повернувшись, он погрузился в сумрак леса как пловец, ныряющий в глубокую воду. Илс и Элофу, стоявшим совсем рядом, показалось, будто деревья поглотили его.

Они торопливо двинулись следом. Их сразу же обступил густой подлесок: мечевидные папоротники, хвощи, веерные папоротники, высокая медвежья дудка с белыми и желтыми соцветиями, спутанные заросли ежевики, купы ирисов и множество других, неизвестных им растений. Низкие ветви орешника, клена и горной сирени лезли им в лицо. Керморван, державшийся в нескольких шагах впереди, скользил между деревьями с легкостью опытного лесника, и, следуя за ним, они всякий раз обнаруживали, что он выбирает наилучший путь. Илс, самой низкорослой из них, было проще всего, но Элоф, постоянно смахивавший пыльцу со слезящихся глаз, время от времени поглаживал рукоять меча, сгорая от желания прорубить себе дорогу. Однако он хорошо помнил уроки Керморвана и воздерживался от этого. Нет необходимости делать их след более заметным, если по нему могут пройти другие. Он чувствовал, как местность постепенно понижается; свет послеполуденного солнца проникал сюда как через прохудившуюся кровлю, разделяясь на косые лучи среди древесных стволов.

— Здесь должны быть глухие уголки, куда никогда не достигает дневной свет, — пробормотал он и передернул плечами. Даже ветер, шуршавший в листве, остался где-то высоко. Внизу наступила странная, гнетущая тишина.