Наковальня льда - Майкл Роэн

— Теперь они уже в южных водах, — уныло пробормотал Керморван. — Они будут плыть днем и ночью, не останавливаясь, чтобы не позволить нашим кораблям передать весть о вторжении. Значит, нам тоже нужно поспешить!

— Но нас только двое, — возразила Илс. Когда над морем сгустились сумерки, она встала на вахту возле румпеля. — Элоф ничего не смыслит в мореходном деле, а я не привыкла управлять судном в такую качку. Если мы хотим отдохнуть, то нужно где-то причалить к берегу.

Керморван покачал головой:

— Причалить к берегу в этой скорлупке? Не имеет смысла. Скорее всего, мы больше не сможем вывести ее в море. Конечно, будет тяжело, но нам придется потерпеть…

— Научи меня! — попросил Элоф. — Не могу же я просто сидеть и смотреть, как вы двое валитесь с ног от изнеможения!

Керморван с сомнением посмотрел на кузнеца:

— Эта вертлявая посудина — не лучшее место для учебы.

— Лучше неопытный матрос, чем никакого, — настаивал Элоф. — Сначала я могу стоять на вахте, а когда вы решите, что я готов, буду управляться с румпелем.

Так Элоф присоединился к Илс на вахте и впервые начал осваивать моряцкие навыки. Он оказался способным учеником; вскоре ему доверили румпель, а потом и вовсе оставили одного. Он нес вахту в неопределенные часы между светом и темнотой, ибо его зрение, похоже, было острее, чем у любого из его спутников. Ему приходилось не только наблюдать, но и прислушиваться, напрягать все свои чувства, чтобы вовремя угадать перемену в поведении ветра или волн, грозившую гибелью хрупкому суденышку. Чаще всего, однако, он слышал лишь немолчный плеск волн под тонкой обшивкой корпуса, стонавшей и скрипевшей в ответ.

— Сами размеры и малый вес лодки помогают нам, — говорил Керморван. — Чувствуете, как она изгибается и распрямляется всем корпусом? Она движется вместе с волнами, как живое существо, вместо того чтобы противостоять их натиску. Но увы, это долго не продлится. Каждый изгиб немного ослабляет швы, и в трюм попадает новая порция воды. Если они разойдутся, мы мало что сможем сделать для того, чтобы удержаться на плаву. Срок нашего плавания уже предрешен, хотя мы не можем точно узнать его. Нельзя слишком отдаляться от берега.

Это само по себе уже представляло опасность, ибо, как он объяснил Элофу, в прибрежных водах таилось множество угроз для моряков. Отмели коварно поднимались из глубины, а выступающие детали рельефа — утесы, склоны холмов, даже небольшие рощицы — затевали безумные игры с ветром. Что бы ни думали об этом сухопутные жители, моряки считали более безопасным держаться подальше от побережья. Сейчас им приходилось поддерживать неустойчивое равновесие и одновременно следить за опасностями, подстерегавшими на берегу. Однако величайшая угроза пришла со стороны моря, и случилось это во время вахты Элофа, в темный безлунный час перед рассветом.

Начинался двенадцатый день их плавания, и Элоф уже привык к своей нехитрой работе. Ветер, как это часто случалось к утру, совсем стих. Воздух был теплым и неподвижным, а спокойную поверхность нарушала лишь мертвая зыбь, медленная и тяжелая. Она почти беззвучно вздымалась и опускалась под корпусом вялыми, медлительными толчками. В непривычной тишине Элофу послышался какой-то звук. Сначала он доносился приглушенно, как бы с огромного расстояния, но волосы на затылке кузнеца зашевелились от недоброго предчувствия. Ему даже показалось, что Илс приснился кошмар, ибо звук напоминал женские всхлипывания и причитания. Затем раздался глубокий, глухой гул, выходивший далеко за пределы человеческого голоса, словно сами волны стонали под грузом мировых скорбей. Над ним возвысился другой голос — высокий, верещащий напев, безумный или совершенно чуждый человеку, и следующий — тяжелая, ритмичная пульсация, сумрачная и зловещая, напоминавшая биение исполинского сердца. Элоф еще некоторое время стоял неподвижно, затаив дыхание. Ему показалось, что голоса приближаются. Теперь в них слышалось нечто иное…

Он закрепил румпель, побежал на палубу, где спал Керморван, и потряс воина за плечо. Как всегда, тот сразу же проснулся.

— Что случилось? Разошлась обшивка?

— Нет. Звук… странный звук, очень пугающий. Похоже на крики, высокие и низкие одновременно.

— Должно быть, тюлени. — Керморван пожал плечами. — Здесь, на юге, попадаются очень крупные экземпляры.

Элоф покачал головой.

— Я вырос на берегу океана и много раз слышал голоса тюленей, морских львов, даже огромных моржей, обитающих на далеком севере. Послушай и скажи сам!

Керморван прислушался. Его глаза расширились, но прежде, чем он успел что-либо сказать, к ним подбежала взволнованная Илс.

— Вы слышите это? — прошептала она. — Весь корпус дрожит от странных звуков!

— Слышу, — озадаченно отозвался Керморван. — Это ни на что не похоже, но может быть… Илс, я ошибаюсь, или сейчас звук стал громче прямо внизу, под самой ватерлинией?

— Что… да, в самом деле. Они поднимаются из глубины!

Звуки усиливались, их как будто становилось больше. Элофу, охваченному страхом и изумлением, они казались странным неземным хором, сливавшимся в таинственной гармонии, изменчивой и непостоянной, как оттенки Северных Огней. В нем росло ощущение, что мелодия — это еще не все, что зловещие аккорды распадаются на отдельные слоги какого-то могучего искаженного голоса. Речь была протяжной, неясной и расплывчатой, словно чернила, пролитые на бумагу небрежной рукой. Одно-единственное слово проступило из хора и повторялось снова и снова с величественной, вневременной медлительностью; слово, которое он знал очень хорошо.

Элоф ахнул и схватил Керморвана за руку:

— Ты слышишь?

— Я же сказал, что слышу! Что с тобой, Элоф?

— Там не только крики! Ты слышишь… ты разбираешь слово, звучащее в них?

— Слово? — Керморван прислушался. — Нет. Только странные крики, не более того…

Он повернулся, словно пораженный какой-то внезапной мыслью, и вгляделся в темную воду за кормой.

— Не более того, — повторила Илс. — Элоф, что ты слышишь?

Собственный голос показался кузнецу хриплым и невнятным.

— Мое имя, — прошептал он.

— Твое имя? — Илс потрясение замолчала, а звук продолжал усиливаться. Палуба сотрясалась от низкого, грохочущего рыка, который не могло издавать ни одно из известных им живых существ; незакрепленные металлические части дребезжали в такт пронзительному верещащему посвисту, от которого ныли зубы и закладывало уши. Неожиданно Керморван испустил громкий крик и указал на корму. Что-то выпрыгнуло из мертвой зыби, влажно блеснуло в воздухе и шлепнулось обратно со звучным плеском. В спокойных водах началось странное брожение. Путешественники на мгновение увидели проскользнувшую вдоль борта крупную рыбу с шипастыми плавниками. Но когда она исчезла, из воды поднялось нечто неизмеримо больших размеров — громадный бугор грязно-серого цвета, окаймленный белый пеной. Подводный холм двинулся вперед, исчез в высоком гребне следующей волны и вынырнул с обратной стороны, подняв целую тучу брызг.