Безнадежные войны. Директор самой секретной спецслужбы Израиля рассказывает - Яков Кедми

Сразу же после моего назначения руководителем «Натива» в 1992 году я начал заниматься созданием инфраструктур и выработкой новых методов работы, чтобы использовать создавшуюся ситуацию как в России, так и в новых, возникших на территории бывшего Союза государствах. Ослабление государственных структур и их частичный развал навели нас на некоторые новые идеи. Одной из них, разработанной нами еще во время Московской книжной ярмарки в 1989 году, было создание постоянно действующего центра в Москве. Эта ярмарка была очень успешной, хотя и не такой, как прозванная «шестидневной» (по аналогии с Шестидневной войной) ярмарка 1987 года. Весь материал и аппаратуру (и то и другое мы привезли на ярмарку в огромном количестве) мы оставили в Москве. После закрытия ярмарки мы договорились с российскими властями о постоянной израильской книжной выставке в Москве и в других городах Советского Союза, используя оборудование и экспонаты ярмарки. У меня родилась идея превратить постоянно работающую Израильскую книжную выставку в Израильский культурный центр. Такие центры предполагалось создавать при посольствах Израиля, чтобы они в дальнейшем служили платформой для нашей деятельности.

Такие центры – это повсеместно принятый и разрешенный вид дипломатической деятельности. Многие государства открыли свои культурные центры, например советские культурные центры при посольствах СССР, или British Council, Institut Français, итальянский Институт Данте, испанский Институт Сервантеса, немецкий Институт Гете. Дипломатический статус центра и его работников обеспечивает безопасность и стабильность, позволяющие работать на законном основании и беспроблемно общаться с местным населением. Нас в «Нативе» интересовало еврейское население, но я считал, что и неевреи заинтересуются израильскими культурными центрами, так как многим будет интересно познакомиться со страной и ее культурой. Я видел в центрах платформу для работы всех израильских структур, включая Министерство иностранных дел.

Как обычно, Министерство иностранных дел Израиля воспротивилось этой идее. Любая инициатива или действие, позволяющие расширить деятельность «Натива», вызывали недовольство работников МИДа, но их сопротивление созданию культурных центров было особенно резким. Еврейское Агентство, по обыкновению, тоже подавало признаки раздражения, но у Агентства не было никакого формального статуса, позволяющего ему вообще выражать свое мнение по этому вопросу. В конце концов все решилось новым главой правительства Ицхаком Рабином. Рабин очень увлекся моим предложением. Он заявил, что это замечательная идея, и заставил всех, включая Министерство иностранных дел, реализовать ее. Это было наше первое и основное начинание, которое мы воплотили в жизнь, используя новую ситуацию.

В России отсутствовали законы, регулирующие работу культурных центров других государств. Довольно быстро мы нашли контакты с российскими структурами, которые занимались подготовкой законов о культурных центрах, и они воспользовались нашей помощью в подготовке некоторых формулировок в законах в соответствии с общепринятыми межгосударственными соглашениями. Нам было важно принять участие в создании юридической базы, регулирующей деятельность центров, так как это позволяло нам впоследствии использовать центры в своих целях. В законах говорилось вообще о культурных центрах иностранных государств, и соглашения должны были быть подписаны Министерствами иностранных дел с обеих сторон. Согласно этим двусторонним соглашениям, государства, подписавшие их, получали взаимную возможность создавать культурные центры. Иными словами, и Россия могла открыть свой культурный центр в Израиле, когда сочтет это необходимым.

Другой сферой, по-моему, очень важной и в которой я видел возможности для развития нашей деятельности, было образование. Распад Советского Союза и всех жизнеобеспечивающих государственных структур привел почти к полному краху системы образования как в России, так и во вновь образованных государствах. И тогда у меня родилась идея о создании израильской системы просвещения на постсоветском пространстве вместе с Министерством образования Израиля. Правовую базу для этого я видел в двусторонних соглашениях между Министерствами образования Израиля и постсоветских государств. Мы представили нашу деятельность как вид сотрудничества между Министерством образования Израиля и Министерством образования России, Украины или других государств на постсоветском пространстве в создании системы просвещения для национальных меньшинств, в данном случае для еврейского меньшинства. У постсоветских государств не было в этом вопросе современного опыта. Важнейшим условием успеха в этом вопросе, в моих глазах, было сотрудничество с государственными властями. Я стремился создать законную базу во избежание различного рода проблем, как для нас, так и для евреев, с которыми мы намеревались работать. Соглашения, подписанные между Министерством образования России, а затем и других государств и Министерством образования Израиля, позволили нам создать совместные с Министерством образования Израиля и местными Министерствами образования школы. В этих школах работали как израильские, так и местные учителя. Еврейские ученики этих школ помимо общей программы обучения изучали предметы, связанные с Израилем и его культурой, такие как иврит, история Израиля и еврейского народа, география и культура Израиля и другие. Обучение этим предметам велось по программам израильских школ под руководством израильских учителей, отобранных Министерством образования Израиля. Я считал, что если суждено еврейскому ребенку жить и учиться вне Израиля, то и этот ребенок должен получить точно такое же образование, связанное с общенациональными еврейскими и израильскими ценностями, как мои и любые другие дети в Израиле. Это позволит создать у всей еврейской молодежи в мире общую национально-культурную базу и выработать общие национальные ценности.

Именно по этой причине мы настаивали, чтобы Министерство образования Израиля вело обучение по программе израильских школ. Более того, я учитывал, что значительная часть детей рано или поздно приедет в Израиль и, чтобы облегчить им и без того сложный процесс адаптации в израильской школе, желательно, чтобы разница между системами образования была минимальной. Этот подход в корне отличался от подхода Еврейского Агентства, в школах которого в других странах при еврейских общинах обучение проходило по местным программам, местными учителями и без всякого участия Министерства образования Израиля. Еврейское Агентство всячески сопротивлялось введению нашей программы, обвиняя Министерство образование в том, что оно вмешивается в сферу деятельности Агентства. Такая резкая негативная реакция была вызвана, прежде всего, опасениями, что созданная нами система заменит общинную сеть образования Еврейского Агентства и в других странах мира. Мной же руководили не интересы какой-либо организации, а, прежде всего, желание выстроить для евреев бывшего СССР наилучшую систему еврейского образования.

Свои соображения и предложения по этому вопросу я изложил Звулону Хамеру, министру образования в правительстве Ицхака Шамира. С ним и с Ицхаком Бен Меиром я познакомился, когда они были руководителями молодежной фракции Национально-Религиозной партии и присоединились к небольшой группе общественных деятелей Израиля, поддержав нас в борьбе за евреев СССР, против политики молчания и невмешательства, которую проводили тогдашние правительства Израиля в начале 70-х. С тех пор у нас установились дружеские отношения и взаимное уважение. Я встретился с Звулоном Хамером и предложил ему, чтобы его министерство взяло на себя ответственность за образование евреев постсоветского пространства. Хамер загорелся этой идеей. Так была создана система еврейского просвещения, которая отлично функционировала до тех пор, пока не была раздавлена и заброшена правительством Ариэля Шарона и его министром образования Лимор Ливнат, которые просто сбагрили ее Еврейскому Агентству.