Рулетка еврейского квартала - Алла Дымовская

– А я сейчас сперва в ОВИР, чтоб паспорт срочно. Потом вылетаю в Лондон. Пока визы, то-се, надо успеть быстро зарегистрировать фирму. Есть тут у меня один человечек на примете, некий Катлер. Может, жив еще, старый пень. Сейчас зевать нельзя. У вас в России после дефолта недвижимость можно лопатой сгребать за гроши. А ты тоже не сиди сиднем. Слетай в ближайший бук-шоп, купи проспекты строительных фирм. Или нет, долго возиться. Вот что, найди адреса риэлторских компаний, самых крупных.

– Адрес чего? – не понял сразу бедный Лев Романович.

– Компаний, что торгуют квартирами. Не изображай тупицу большего, чем обычно. Я и так тебе верю. Последний раз повторяю, выпиши телефоны и узнай адреса.

– А зачем? – совсем осторожно задал подпольный вопрос Лева, ерзая задом по полу.

– Я что, по-твоему, и дальше буду жить в этом гетто? Съезжаем немедленно. Лучше в пентхауз с отдельным лифтом. Здесь уж строят такие, не знаешь?

– Где здесь? Ты говоришь так, будто из Америки свалилась, – осмелился Лева на возражение.

– Именно, что из Америки. Эх ты, дурачок! Хочешь пентхауз и дом в Санта-Монике? Или нет, лучше в Антибе или в Биарицце?

– Хочу! – честно сознался Лев Романович, а вдруг и в самом деле сказанное женой – чистая правда?

Он ничегошеньки не понимал, нос болел адски, хорошо хоть ниже пояса его отпустило. Какое-то наследство, зачем-то в Лондон и при чем тут фирма? Не может же его домашняя Соня и в самом деле кинуться с головой в столичный, безумный бизнес? Ага, как же, не может, подумал себе Лев Романович. Эта может! И еще неизвестно, кому меньше повезет, – столичным дельцам или вот этой страшной женщине, которая называет себя его женой. Господи, да что же происходит в их доме? Но что бы ни было, Леве решительно не понравилась пока эта перемена, но отчего-то казалось, что возврата к прежней жизни никогда не случится. Да и он тут тоже виноват, довел Соню черт его знает до чего, и она сломалась. С другой стороны, эта свирепая дамочка, на которую он смотрел снизу вверх, сидя на довольно холодном и неуютном полу, вовсе на сломленную судьбой домохозяйку не походила. И как большинство слабых в душе и телесно людей, Лев Романович оставил объяснение загадочного феномена на потом-когда-нибудь, а пока что вынужденно и очень быстро примирился с новым обликом своей половины. В сущности, какая разница, по чьим правилам играть? Его собственной матери или его не менее собственной жены. Но Ева Самуэлевна сыну пока никаких «Мерседесов» не обещала и шикарных пентахузов тоже, а как раз наоборот, требовала все эти предметы роскоши с него. И неужто правда, ему не надо больше ходить на свою торговую службу, ненавистную почти до крапивной чесотки? Лева быстро учился и потенциально рос прямо на глазах, войдя в сладостную роль домашнего прихлебателя и халявщика. И Лев Романович, с непонятно откуда вдруг взявшейся хитростью, плаксиво-заискивающим голосом обратился к жене:

– Сонечка, я вот только с Димкой не умею. Ты бы хоть показала мне, что и как. А? Тяпчик мой? – подхалимски прожурчал Лев Романович, напомнив на всякий случай жене ее самое ласкательное в их домашнем лексиконе имя.

«Тяпчик» неожиданно умилил эту страшную женщину, возвышавшуюся над ним на табуретке. Леве даже жалостливо потрепали волосы.

– И если ты хочешь квартиру, так это же надо время. А Димка наш привык, сама знаешь, и его ни на секундочку оставить нельзя? – продолжал свое провокаторство Лев Романович.

– Эх ты, горе мое! И то правда, куда тебе два дела сразу! Ты вот что, пока уж перебейся как-нибудь. И срочно подыщи няню. Только смотри мне, не экономь, найди самую лучшую! – приказала ему жена.

– А наследство большое? – кося под наивного дурачка, спросил Лев Романович, как бы обозначая этим вопросом свои сомнения, хватит ли тех денег на няню.

– Сказано тебе, огромное, – отрезала жена, но без раздражения и недовольства от его любопытства.

Потому Лев Романович решился на следующий детский интерес.

– Миллион, что ли? – словно бы не веря в возможность такой цифры, шепотом произнес он.

– Ха, миллион! Что с миллионом сделаешь! Бери выше! А сто не хочешь? – очень хвастливо и свысока ответила ему жена, словно не получила капиталы в наследство, а заработала такие несусветные деньжищи собственными силами.

– Что ты, Сонечка, такие деньги разве бывают? – все же не поверил ей Лев Романович.

– Это смотря у кого! – бросила ему наскоро жена, допила чай. – Ладно, мне пора. А ты будь умницей. А я тебе подарки привезу. А то выглядишь, как бездомный торговец Библиями в канун Дня благодарения.

Инга неслучайно обмолвилась про подарки. Жажда кровавой мести для начала хотя бы и своему рохле-муженьку никуда от нее не ушла, но Лева отделался дешево. Очень уж жалок он был, притулившись у ее ног на полу. Утирал окровавленный нос и даже не просился умыться в ванную, от унижения и боли не осмелился и на лишние опасные расспросы. Далее пугать Леву не выходило интересным. Да и чего она взъелась? Несчастный домашний хомячок, которого много лет заставляли делать стрижку под бенгальского тигра. И потом, это же ее верблюд, на базаре честно куплено и честно уплачено сполна. Инге забавно стало чувствовать себя в роли благодетельницы ближнему. Пусть уж и Лева, а не только Димка будет для нее отныне семьей. Инга даже отогрелась немного, подумала, что правильно она вернулась, что ее верблюд и есть самый подходящий для нынешней жизни муж. Ничего, ему еще понравится новый распорядок, а она не жадная. И уже в дверях Инга повелела с милостивой снисходительностью:

– Лед к роже приложи, а то разнесет синяк. И еще. Позвони-ка в фитнес-центр подороже и покруче и найди для себя личного тренера, но смотри мне, не бабу! А то живот висит, мышцы, что твой кисель, это в тридцать-то с небольшим. Стыдно же!

Лева только закивал вместо словесного ответа, даже радостно. А едва за его женой захлопнулась дверь, так Лев Романович немедля кинулся к телефонному аппарату. Но звонил он отнюдь не в справочную службу и не в столичные фитнес-клубы, о которых, кстати, не имел понятия, хотя и знал, что туда ходят самые избранные и успешные из нынешних новых русских, уцелевших от дефолта. А набрал он номер мамочки, Евы Самуэлевны, и ей, как можно с большей грядущей выгодой для себя, изложил катаклизмы, приключившиеся в их семейном доме. У Левы была одна гениальная задняя мысль: а не стравить ли ему лоб в лоб свою докучливую матушку и эту чудесную бешеную женщину, которой отныне сделалась его некогда мирная Соня? За кем нынче останется поле боя, Лев Романович ни минуточки не сомневался. Но уж лучше ему существовать в довольстве под каблуком жены-миллионерши, чем вечно получать шпыняния от еврейского Молоха в женском обличье, и заметьте, совершенно задаром.

Москва. Аэропорт Шереметьево-2. 10 июля 1999 г.

Рейс отбывал от терминала через каких-то сорок минут, но то были пустяки, и спешки не требовалось. Зал для особо важных персон заказан. Билеты первого класса на транзитный авиаперелет по маршруту Москва – Франкфурт – Нью-Йорк – Лос-Анджелес с остановкой на день в промежуточных городах лежат с другими документами в ее портфеле. Она, Димка и Лева едут в Калифорнию, на три недели каникул, в ту самую Санта-Барбару и даже в тот самый отель, где некогда ей так и не довелось отдохнуть с Родриго. Сзади на цырлах спешит носильщик с тележкой, следом – их личный шофер с фуражкой в одной руке и со складным детским креслицем в другой. А сбоку, показательно обнимая Димку, семенит милейшая Ева Самуэлевна, а за ней, отдуваясь и вытирая потный лоб, осанисто торопится и сам Роман Израилевич Фонштейн. Лева благонадежно и разумно держится по другую сторону от своей жены, как за спасительным водоразделом. Льва Романовича и не узнать, если кому придет охота заниматься сравнительным анализом внешности бывших торговцев протезами конечностей, а теперь нынешних преуспевающих мужей акул капитализма. На Леве теперь и белый летний льняной костюм умопомрачительной цены, и туфли крокодиловой кожи, приблизительной стоимости в новый отечественный автомобиль, и часы на золотом браслете с двенадцатью бриллиантами по циферблату, настоящие, швейцарские «Патек Филипп», а не гонконгская подделка. И за надежной спиной его Сони тепло и доходно, хотя порой очень уж унизительно. Но Соня обещала ему на будущий год настоящую парусную яхту в Санта-Монике или на причалах Сен-Тропеза на выбор, вот чудеса! В сторону матери Лева старался не глядеть, привычно делал вид, будто он совсем ни при чем.