Одержимость Малиновского - Маргарита Светлова

Но больше всего злило, что рискует собой. Никто не знает, кто крот и какую он цель преследует.

Когда приземлились, я уже вычислил место расположения беглянки с помощью своей программы распознавания лиц.

— Нужно ко мне заскочить витамины захватить, она их с собой не брала, и я в спешке захватить забыл.

— Да не вопрос, у нас ещё два часа до вылета. Хотя нет, ты езжай свою беглянку лови, а я за витаминами сгоняю. Не хочу рисковать.

— Саш, может, скажешь, что происходит?

— Скажу, что вам нужно срочно возвращаться домой…

— Это связано с кротом?

— Да не знаю я! — взорвался он и уже тихо: — Просто хоть раз в жизни прислушайся ко мне, не доставая вопросами…

…Мирославу я увидел в кофе с Соловьёвым. Они сидели и о чём-то мило беседовали, а потом она резко начала набок заваливаться — видимо, сознание потеряла. Этот неповоротливый хер не успел её поймать, и она упала на пол. И я не успел подхватить — слишком далеко в этот момент находился.

— Ты что, сука жирная, женщину поймать не можешь?! — Беру жену на руки — дышит. Уже хорошо. — Пошли к тебе. — Я знал, что он в этом доме живёт.

— Это всё так быстро произошло, я и не понял, что, собственно, происходит… — заблеял он, открывая двери. — Мы с ней чай пили, мило беседовали, а потом она раз — и упала. Иван Михайлович, клянусь я тут не причём! — заныл он: — Её, случайно, не отравили? — семеня рядом со мной, нервно интересуется.

Ну да, для него такой инцидент нежелателен.

— Сознание она потеряла. Где спальня? — Он показывает глазами, я с пинка открываю дверь. — Воды принеси и не входи сюда, сам выйду. И ещё: вздумаешь кому-нибудь позвонить — шкуру спущу, с живого!

Проверил пульс Миры — ровный, дыхание тоже, значит, скоро придёт в себя.

— Я всё понимаю… — чуть ли не кланяясь, удалился он.

Я перевёл взгляд на жену. Платье мокрое — чай опрокинула на себя, когда падала, хорошо, что не обожглась. Пришлось снимать. А когда покончил с эти, заметил пару наручников на спинке кровати. Тут же созрел план, как проучить беглянку, чтобы запомнила на всю жизнь, чем может закончиться её самостоятельность, когда играет в шпионские игры. Понимаю — жестоко, но лучше так, чем оплакивать её бездыханное тело.

Вышел из комнаты и набрал номер Александра, попросил его захватить платье жене. Тот даже не стал комментировать, что несвойственно ему. Забрал стакан воды у всё ещё бледного Соловьёва и, зайдя в комнату, задёрнул шторы и принялся ждать, когда моя звезда вернётся ко мне.

Примерно через три минуты послышалась возмущение сопение. Прекрасно — приходит в себя.

Как только приземлились, я поймала такси и направилась к нотариусу. Подписав документы, вышла из здания и наткнулась на Соловьёва. По его удивлённому лицу поняла, что он не ожидал меня встретить в Лондоне. Пригласил выпить с ним кофе, мол, хочет поговорить со мной о чём-то важном. Чтобы не вызвать у него подозрение, я согласилась. Разместились за столиком в кофе, я заказала себе чай с жасмином, сделала пару глотков — и всё… ничего не помню, только нарастающий гул в ушах…Последнее, что врезалось в память — мерзкая усмешка Соловьёва, а потом провал…

…Я очнулась в кромешной тьме. Голова нещадно болела, словно ею пытались пробить дыру в бетонной стене, и тошнота то и дело подкатывала к горлу. Но больше всего пугала неизвестность. Я понятия не имела, какая мне уготована участь. Вернее, догадывалась: вначале попытаются всевозможными способами добыть от меня информацию, а потом ликвидируют.

Есть ещё один вариант… Даже думать о нём не хочу, но он предпочтительней. Неужели меня раскрыли?

«Отставить панику!» — приказала себе и прислушалась — тишина. Понятно, оставили промариноваться в своих мыслях — неплохая попытка, но мимо. Я попыталась встать — бесполезно, руки прикованы наручниками к изголовью кровати, только сейчас почувствовала, как они холодят кожу. Мало того что приковали, так и ещё и раздели до нижнего белья, извращенцы хреновы. Выберусь отсюда — убью Соловьёва! Зашибись я попила с ним чаю!

Ладно, в сарказме буду упражняться потом, сейчас мне нужно придумать, как усыпить бдительность подонков…

…Не знаю, сколько времени я мысленно прорабатывала всевозможные варианты развития событий. Их было много, но не факт, что хоть один сработает. А полагаться на удачу — глупо: увы, Фортуна меня не жалует. Тогда нужно…

Мой мыслительный процесс прервал яркий свет, резанув своей вспышкой мне глаза. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела недалеко от кровати силуэт внушительной комплекции мужчины. Я даже не услышала, как он подошёл, что для меня странно. Неожиданно вспыхнувший яркий свет слегка ослепил меня, поэтому пришлось напрягать зрение, чтобы разглядеть его, а когда мне это удалось, я чуть не расплакалась от счастья.

— Малиновский, я так рада тебя видеть! — воскликнула я, всматриваясь в до боли любимое лицо, жадно запоминая каждую чёрточку.

Возможно, я вижу его последний раз. Хотя почему возможно? Точно последний.

От осознания этого кричать хочется в голос. И я обязательно это сделаю — дам волю чувствам, — но не сейчас и не при нём.

— Неожиданно от тебя это слышать… — холод в его голосе буквально проникал под кожу, мне даже показалось, что в комнате резко температура понизилась.

Я понимала причину его холодности — уехала, не попрощавшись. Но в моей ситуации по-другому и не могло быть. У меня две чертовски веские причины так поступить. И обсуждать их с ним я не намерена.

— Рада, что тебя удивила, а теперь будь добр, освободи меня. — Дёрнула руками, показывая, о чём именно прошу.

— Нет.

Его «нет» было сравни хлёсткой пощёчине. Я даже вначале решила, что ослышалась.

— Вань… — еле выдавила из себя, ещё не веря, что он с ними заодно. Не могла я поверить в это! Мы же с ним были партнёрами на последнем задании. Или он тогда уже был завербован? — Почему? — произношу чуть слышно. Я хочу знать, почему он предал нас и подставил меня.

— Мне нужны ответы, — пропустил он мой вопрос мимо ушей, — и ты мне их дашь. Вопрос только в том, как я их получу: по-хорошему или по-плохому. Какой вариант выбираешь… дорогая? — Последнее слово произнёс с сарказмом, только взгляд его был холоден.

Я вновь почувствовала себя той молоденькой глупышкой, чувства которой он когда-то безжалостно растоптал. Ничего не меняется, словно и не прошло восемь долгих лет. Я по-прежнему его люблю, так сильно, что самой страшно. А он только одним своим «нет» разбивает моё сердце вдребезги. Но в этот раз осколки превращаются в прах — больше не восстановить.

— Катись в ад! — цежу сквозь зубы и отворачиваюсь — не хочу его видеть, слишком больно.

— Как грубо… — усмехается он, подходя ближе. — Не нравятся эти варианты, готов предложить ещё один. Вот с помощью него ты мне всё расскажешь… Ты же знаешь, насколько я могу быть убедительным.