Лорды Белого Замка - Элизабет Чедвик (Англия)

Мод ничего не ответила, ибо слишком хорошо это себе представляла. И в душе согласилась с Барбеттой, что святой Патрик и впрямь избавил Ирландию не от всех змей. Слава богу, что Фульк сейчас в Англии и у него нет причины ехать за море и возобновлять старые знакомства.

Вино с ивовой корой не помогло, и утром головная боль у Теобальда разыгралась еще сильнее. Кроме того, он жаловался, что видит все вокруг как-то странно: расплывчато и размыто. Бедняга тряс головой, в тщетной попытке вернуть окружающему миру четкость, но от этого ему становилось только хуже. Мод хотела, чтобы он до вечера полежал в кровати. Теобальд настаивал, что встанет. Наконец они договорились, что посетители, которым необходимо видеть лорда Уолтера, придут к нему в спальню. Несмотря на плохое самочувствие, Теобальд был деятелен. Весь день он принимал посетителей и надиктовал целую кипу писем и записок.

– Может, отдохнешь маленько? – предложила Мод, которую такое поведение супруга тревожило. – Дела подождут.

– Есть дела, которые не станут ждать, – возразил он.

Мод не видела смысла спорить с мужем: не могла же она отослать прочь всех, кто стоял рядом с его кроватью, поскольку Теобальд специально просил их прийти.

И снова Мод прибегла к помощи лука и стрел, надеясь разогнать невеселые мысли. Она понимала, что Теобальд уже миновал лучшую пору своей жизни, однако и стариком его еще назвать было нельзя. Он всегда отгораживал ее от внешнего мира, служил надежной защитой, и теперь, когда мужа сразила болезнь, Мод чувствовала себя уязвимой.

Два часа спустя, когда она беседовала в зале с кем-то из жен рыцарей, к ней в панике примчался оруженосец и позвал госпожу в спальню. Лорд Уолтер пожаловался, что боль стала невыносимой, потом его несколько раз стошнило, и он потерял сознание. Теобальд еще дышал, и глаза его были открыты, но тщетно взывали к нему окружающие, ибо он на это никак не реагировал.

С ужасным предчувствием Мод поспешила в спальню. Пока оруженосец ходил за Мод, кровать и самого Теобальда привели в порядок. Когда Мод увидела плотные хрустящие простыни и неподвижно лежащего на них человека, у которого едва заметно поднималась грудь, ей невольно представился мертвец в гробу.

– Тео?

Мод склонилась над мужем и взяла его за руку. Она оказалась холодной и вялой. Зрачок одного глаза увеличился и помутнел.

– Тео, ты меня слышишь?

Тишина. Мод обвела взглядом мрачные лица собравшихся, и ей стало жутко.

Пришел аббат, а с ним лекарь, брат Кормак, пухлый добродушный монах. Отчаянно кусая губы, чтобы не зарыдать, Мод наблюдала, как тот аккуратно и ловко осматривает Теобальда. Рядом сурово стоял аббат, спрятав руки в рукава хабита.

– Боюсь, что у него был удар. – Брат Кормак говорил по-французски, но с сильным гэльским акцентом. В его карих глазах застыла скорбь. – Я подал бы вам ложную надежду, миледи, если бы сказал, что ваш супруг поправится, хотя в жизни всякое случается. Но, думаю, вам нужно приготовиться к худшему: уже сегодня вечером Бог может призвать его к себе.

– Но сделайте же хоть что-нибудь! – вскричала Мод. – Неужели вы не в силах ему помочь?!

– Дочь моя, на все воля Господа, – мягко сказал монах.

– Но Тео не может умереть, он нужен мне!

Она отвернулась, закрыв лицо руками и сотрясаясь всем телом. Неожиданно из удачливой лучницы, посылающей в цель стрелу за стрелой, она превратилась в мишень, получающую один удар за другим. Барбетта, утешая, обняла госпожу за плечи. В руки Мод настойчиво вложили бокал с «уишке беа», но она оттолкнула его. Вырвавшись из объятий служанки, Мод побежала в уборную и наклонилась над ямой. Ее рвало.

Первый шок миновал, но боль осталась: казалось, словно внутренности ее сжимал железный кулак. Мод, глубоко дыша, прислонилась к стене. У нее еще будет предостаточно времени погрузиться в свои страхи. А сейчас надо сдерживать эгоизм, ее долг – быть рядом с Теобальдом.

Выпрямившись и подняв подбородок, Мод вернулась в спальню и подошла к кровати. Теобальд не пошевелился, глаза у него были закрыты.

– Он слышит то, что мы говорим? – спросила она.

– Кто же это знает? – пожал плечами брат Кормак. – Может, да, может, нет, миледи. – И с этими словами он отступил на шаг.

Мод закусила губу. Присев у кровати, взяла в ладони безжизненную руку Теобальда. Он не ответил ей обычным пожатием, полным силы и утешения. В сердце Мод вновь начал медленно заползать ужас. Она проглотила удушающий комок в горле и подняла глаза на аббата.

– Мой муж хотел закончить свои дни членом вашего ордена. Я прошу вас постричь лорда Уолтера в монахи. И если ему суждено умереть, то похороните его здесь, среди ваших братьев.

– Быть по сему, дочь моя, – склонил голову аббат.

Мод прижалась щекой к неподвижной руке Теобальда.

– Пусть это произойдет прямо сейчас, – попросила она, и проговорить это ей удалось твердо, голос Мод не дрожал от слез, хотя внутри ее они лились океаном. Убрав вялую руку мужа под покрывала, она поцеловала его в щеку и прошептала: – С Богом! Знай, что я люблю тебя и твоя любовь значила для меня все.

Его взгляд был пустым, как чистый лист пергамента, и Мод не понимала, услышал ли ее Теобальд, или же его душа уже пребывает за пределами мирских забот. Прикусив губу, чтобы не заплакать, она поднялась и отступила в сторону, пропуская монахов.

Теобальд умер, когда над Шанноном спустился бледный закат. Он мирно скончался под тихое пение монахов и скорбные крики чаек над устьем реки. Дрожащий свет свечей отражался в святом елее, которым был помазан его лоб, а сложенные на груди руки сжимали серебряный крест с мощами.

Мод заметила, что слезы у нее наконец высохли и рыдать она больше не в состоянии. Защита, которая укутывала ее, как плащ, и придавала чувство безопасности, исчезла и сменилась тягостным чувством: впереди была лишь непроглядная мгла, унылая и неведомая. Хорошо Теобальду: он обрел покой. Нет, Мод не то чтобы завидовала мужу, но в душе обижалась на него за то, что он оставил ее беззащитной перед всем миром, и теперь наверняка найдется немало алчных мужчин, которые одним жадным глотком проглотят вдову лорда Уолтера.

Хигфорд, Шропшир, май 1201 года

Фульк сидел на скамейке в залитом солнцем дворе Хигфорда и выводил точильным камнем зазубрину на мече, когда появился Жан де Рампень.

– Господи, да тебя отыскать труднее, чем девственницу в борделе! – заявил он.

Солнце разукрасило красным щеки и переносицу Жана, а со лба его стекали капли пота. Жан спешился и повел лошадь к конюшне, где стояло корыто с водой.

Фульк убрал меч в ножны и пошел поздороваться с другом, которого не видел с поздней осени, когда тот вернулся к Хьюберту Уолтеру.

– Так и задумано, – с улыбкой ответил он. – Пусть Иоанн со своими приспешниками побегает за мной по горам и долам. Только выбьются из сил и понапрасну растратят казенные средства.