Экзорцисты - Джон Сирлз

Вместо того чтобы открыть дверцу кабины, Линч скрылся за сиденьями, распахнул заднюю дверь фургона, и я увидела, что там нет сидений, на полу лежит тонкий матрас, а на нем – Абигейл, неподвижная, как Пенни.

Девочка медленно повернула голову, чтобы посмотреть на нас, заморгала, и на ее лице появилось ошеломленное выражение. Однако ее неподвижность длилась всего несколько мгновений. Как только Абигейл увидела мою маму, она отбросила в сторону одеяло, которое закрывало ее ноги, села, подвинулась к краю фургона, выскочила из него и пошла к нам, слегка прихрамывая.

– Привет, давно не виделись, – сказала мама, когда девочка взяла ее за руку.

Из фургона послышалось шуршание. Мы с мамой повернулись, чтобы посмотреть, что происходит, но звук заставил Абигейл скользнуть за спину моей матери. Девочка не обращала на меня внимания, и я воспользовалась моментом, чтобы ее разглядеть. Я решила, что ей около пятнадцати лет. Может быть, шестнадцать. Между мной и Роуз. Она перестала быть ребенком, которого я видела в тот вечер в Окале; Абигейл выросла, и под бесформенной футболкой у нее появилась грудь. Светлые волосы, свалявшиеся, как и прежде, доходили до пояса. Ноги были босыми, на пальцах левой я заметила синяки.

– Мистер Линч? – позвала мама.

Я подошла поближе, чтобы заглянуть внутрь. В фургоне валялись спальные мешки, подушки и книги. Дальнюю стенку закрывал кусок тряпки с нарисованным крестом и садящимся за ним солнцем. Перед рисунком стояла перевернутая набок картонная коробка с оплывшими свечами и другими книгами. «Импровизированный письменный стол, – подумала я, – или алтарь».

Повозившись в задней части фургона еще немного, Альберт подошел к краю с ворохом одежды в руках, посмотрел на одеяла, которые отбросила Абигейл, повернулся к нам и спросил:

– А она…

– Что она? – осведомилась мама.

– Она вышла сама? Просто встала и вышла?

– Да, – кивнула мама, Абигейл продолжала держаться за ее спиной, перебирая разбитыми ногами по тротуару, так что на нее было больно смотреть.

Должно быть, Линч множество раз вылезал из фургона, однако, положив ворох одежды на пол, он неловко шагнул вниз, потерял равновесие и едва не упал. Наконец он подошел к нам, и я ощутила застарелый запах одеколона или освежителя воздуха, последовавший из фургона за Линчем.

– Благодарю вас, – сказал он моей матери запомнившимся мне удивленным голосом. – Благодарю, благодарю.

– Вам не нужно меня благодарить, я еще ничего не сделала.

– Вы согласились со мной встретиться без предварительной договоренности. Вы не понимаете – я уже неделю не мог уговорить дочь встать и выйти из фургона.

Абигейл перестала елозить ногой по асфальту и выглянула из-за спины моей матери. Когда отец увидел, что ее широко раскрытые голубые глаза на него смотрят, он неуверенно махнул рукой, но девочка вздрогнула и снова спряталась за спиной мамы, так сильно уткнувшись лицом ей в спину, что обеим, наверное, было больно.

Альберт в ответ тяжело вздохнул.

– Вероятно, сейчас мне лучше всего уехать и оставить дочь у вас. Как скоро я должен за ней вернуться?

– Вы хотите оставить ее с нами? – спросила мама.

– Верьте мне. Если я буду рядом, это только всех отвлечет, пока вы будете с ней работать.

– Сожалею, мистер Линч. Но вы ошиблись. Я не работаю с людьми. Я не мастер по ремонту и не детский психолог в больнице, куда вы могли бы…

– Это хорошо. Потому что я уже обращался к психологам. Ничего не вышло.

Когда Линч увидел недовольное выражение лица моей матери, он замолчал и посмотрел на свои тяжелые черные ботинки – такие носили отец Коффи и мой отец.

– Простите меня, мадам, – заговорил он, подняв глаза. – Я неудачно выразился, описывая то, что вы делаете. Мне и в голову не приходило вас оскорбить. Я люблю дочь. Ни один отец не потратил столько сил, ухаживая за своим ребенком. Я хочу защитить ее. И хотя мне больно говорить об этом, я должен сказать: с Абигейл что-то не так, у нее внутри есть нечто. Она нуждается в помощи. В вашей помощи.

– Я…

– Миссис Мейсон, – перебил ее Линч. – Однажды вы уже помогли моей дочери обрести мир. Я много раз думал о том, чтобы снова обратиться к вам, но я был глуп, рассчитывая найти другое, радикальное решение, и потратил слишком много времени. Обращался к психиатрам. К целителям и проповедникам. И к людям, объявившим себя современными пророками. Один мошенник за другим устраивали шоу, но все сводилось к одному – вымогательству денег.

– Я сожалею, – смягчившись, сказала моя мама.

– Я тоже. На днях состоялась встреча, которой я довольно долго ждал. Так эти люди себя ведут. Они заставляют вас ждать, чтобы создать впечатление своей востребованности и того, что они смогут помочь. В данном случае речь о трех пожилых женщинах, называющих себя Сестрами. Я отвез Абигейл в их дом, он находится в конце извилистой дороги в горах, в Ренгли, штат Мэн. И никого вокруг на мили, кроме меня и моей дочери, возможно, лоси в лесу и едва живые старухи, сгорбленные и морщинистые, как в детских сказках. Эти святые женщины запросили деньги вперед. Я вытаскивал одну двадцатку за другой и раскладывал банкноты перед ними. У них хватило наглости выказать неудовольствие, когда я сказал, что им нужно подойти к фургону, чтобы посмотреть на Абигейл, потому что она отказывается выходить.

– Но они пошли?

Линч кивнул, поглядывая за спину моей матери на дочь. Девочка все еще прятала лицо и возила босой ногой по асфальту.

– И что сделали те женщины? – спросила моя мама.

– Ничего. После небольшого спектакля, к которым я уже успел привыкнуть – ритуальных песнопений, размахиваний руками, разбрасывания каких-то растений и натирания маслом моей дочери, – ровным счетом ничего не изменилось. Я стоял внутри фургона и смотрел на горы. Я мог бы заплакать, если бы у меня остались слезы. Между тем Сестры собрали свое хозяйство и направились обратно к дому, сообщив, что иногда их работа начинает приносить плоды через несколько месяцев. Я уже слышал подобные заявления, поэтому лишь улыбнулся, глядя им вслед. Я стоял, собираясь с силами, чтобы сесть в фургон и уехать прочь, когда дверь дома открылась и я увидел, как одна из Сестер возвращается. Я бы сказал, самая молодая из них, но не знаю наверняка – они все были очень старыми; так или иначе, но эта отличалась от остальных. Наверное, в ее глазах светилось больше огня и сострадания. Она шепотом мне рассказала… попробуйте угадать, о ком она мне поведала?

Моя мама молчала, глядя в землю. Лишь Абигейл продолжала возить по тротуару разбитыми пальцами ноги.

– О вас, миссис Мейсон. И о вашем муже. Однако не назвала имена, и тогда я не понял. Она сказала, что читала об одной паре и о вещах, которые они способны делать. Она предположила, что эта пара сможет помочь моей Абигейл, потом достала вырезку из газеты и показала мне фотографию – вашу фотографию, – и я прочитал о том, что вы сделали после нашей встречи.