Черные корабли - Джо Грэм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анхис шел нам навстречу по пышному лугу, раскинувшемуся у реки. Несмотря на седину, он двигался легкой юношеской походкой и вообще как-то изменился по сравнению с собой прежним. Ней подбежал к нему, они обнялись.
— Сын мой, как я горжусь, что ты здесь!
— Мне не стать таким царем, как ты хотел, — проговорил Ней одним духом. — Вилусы больше нет, я ее не верну. Мне не под силу восстановить прошлое или превзойти героизм сыновей Приама.
Анхис опустил голову:
— Знаю. Я слишком долго угнетал тебя своими надеждами. Я за тебя боялся. И напрасно считал, что тебе никогда не стать вровень с требованиями чести.
— Твоей чести или моей?
— Моей, — ответил Анхис, глядя куда-то вдаль. — Ведь это я должен был умереть за Вилусу, когда горели храмы и погибали наши родичи, когда Агамемнон насиловал сестру моей Лисисиппы, оторвав ее от алтаря. Вместо этого я помчался просить помощи у царя хеттов… Мало того что я никак не показал себя в бою — я даже не смог прилично погибнуть!
Ней сжал отца в объятиях, и я наконец поняла, что же так снедало Анхиса, переполняя его горечью: та самая вина, что готова была запылать в груди Нея.
— Отец, тебе пришлось нелегко, но ты ведь сохранил народ и привел его к новым землям. Если бы все погибли — кто сберег бы память о былой Вилусе? Кто спас бы Вила? Кто вынес бы его из огня — его, наследника, будущего царя нашего народа?
Анхис кивнул:
— Наследник и царь, да. Так и будет. — Он взял Нея за руку, я последовала за ними. — Пойдем, ты должен кое-что увидеть.
У реки, где стелились по воде ивовые ветви, гибкий длинноногий юноша упражнялся в стрельбе из лука. Темные волосы, широкоскулое лицо, карие глаза.
— Это твой сын, — сказал Анхис. — Здесь он ожидает дня, когда ему придет срок пересечь Реку и родиться в вашем мире.
Юноша не поднял глаз и, кажется, вовсе нас не заметил.
— Мой сын, — удивился Ней. — Брат Вила…
— Да, — подтвердил Анхис. — Они будут вместе править народом — народом моря и народом холмов, и между ними не будет ссор.
— А потом?
— Кто может знать будущее? — сказала я. — Многое зависит от наших поступков.
Анхис улыбнулся:
— И все же кое-что может сбыться, сын Афродиты: и гордый род, и гордый город… Нет, они не появятся, если ты завтра бросишься в море, но ведь ты этого не сделаешь. Говорю тебе единственное, что можно сказать царю: то, чего ты желаешь, еще может исполниться.
Ней склонил голову:
— Нет бремени тяжелее желаний.
— Будь ты свободен от желаний, ты не решился бы подойти к вратам ночи, — сказал Анхис. — Но ведь ты сюда стремился.
— А что будет после? — спросил Ней, обратив к отцу ровный взгляд голубых глаз.
— Покой, — ответил тот. — Здесь, где нет желаний, будет покой.
Ней огляделся:
— Среди бесконечных полей, где ничто не меняется?
— Да, — негромко сказал Анхис.
Ней взглянул вокруг, и лицо его смягчилось, разжались крепко стиснутые губы — словно его оставила изматывающая болезнь: так бывает, когда жестоко израненный воин наконец умирает и с последним расслаблением тела навсегда переходит за грань боли. Я замерла.
Ней посмотрел на меня и улыбнулся:
— Это не для меня. Уж лучше боль и радость.
— Другого я от тебя и не ждал, — кивнул Анхис.
Я выдохнула. Оказывается, я на время забыла дышать.
— Пойдем прогуляемся по берегу, — предложил Анхис.
Я не знала, относятся ли его слова и ко мне тоже, но Ней протянул мне руку, я оперлась на нее — теплую, настоящую, никак не похожую на призрачное видение.
Берег полнился людьми. То и дело кто-то отступал в сторону, начинал прощаться и обнимать остающихся, радостно обещал все помнить — и ступал в реку, где его омывали серебристо-жемчужные воды. После, подхваченный легким ветром, он воспарял к солнечному свету, льющемуся с небес.
— Что это? — спросил Ней.
— Рождение, — ответила я, сама удивляясь увиденному. — Нам приходится пересекать Реку дважды. Умерев, мы переправляемся через Стикс и сходим в нижние земли, где пребываем до срока. А потом переходим вторую Реку — Память, чтобы уйти наверх, в земной мир.
— И ничего не помним?
Я с сожалением кивнула:
— Ничего. Даже ты. Даже я. — Я посмотрела вверх, на льющийся свет. — Но сейчас нам не сюда. Мы должны пройти роговыми вратами, которыми проникают в мир правдивые видения.
Я почувствовала, как мы начали подниматься, перед нами возникли роговые врата, мерцающие переливчатым блеском.
— Мы покидаем край грез, мой царь. Мы грезили видениями, которые сбудутся, и теперь нам время вернуться в мир.
Свет ослеплял и манил к себе, делаясь все ярче и ярче — пока я не закрыла глаза.
Открыв их, я обнаружила, что лежу поперек обнаженного тела Нея в ближней комнате пещеры неподалеку от Кум и глаза мне слепит яркое солнце, бьющее сквозь трещину в потолке.
Я приподнялась на локте. Во рту пересохло, груди болели от переполнившего их молока. Надо кормить Маркая…
Раздался чей-то стон.
Ксандр лежал у входа, одной рукой чуть ли не в самых углях очага. Он перевернулся на бок, его стошнило.
— Ксандр! — Я подползла к нему. — Тебе плохо?
Он молча помотал головой, лицо уже принимало обычный цвет, руки не дрожали.
Я поднялась и сделала несколько шагов обратно к Нею.
— Ней!..
Он открыл глаза — в первый миг невидящие, но затем в них хлынула память, он пришел в себя.
— Сивилла?..
— Да. Сесть можешь? — Я помогла ему привстать.
Меня окликнул Ксандр.
— Не могу разбудить Марея!
Я встала, уже чуть более уверенно, и подошла.
— Что там? — спросил Ней.
— Марей умер, — ответила я, склоняясь над телом.
Погребение Марея устроили тогда же, когда венчали Нея на царство. Марей был не просто кормчим «Жемчужины»: его жертва знаменовала вступление Нея в царский сан, он добровольно сошел во тьму со своим царевичем и принял на себя ожидавшую их смерть. В большой погребальный костер, возведенный на берегу, я бросила остатки египетских благовоний, народ вознес по Марею погребальный плач. Молодая жена его, Идела, стояла здесь же с серым от горя лицом; ребенка, которого она носит, Марею не суждено увидеть уже никогда.
Я пела Сошествие срывающимся голосом. Может, будь настой не так крепок или положи я меньше…
«Он мой», — прошептала Она у моего плеча. Его сердце оказалось слабее, чем тело, он отдал себя за своего царя, выбрав смерть. Он ушел добровольно.