Власть привычки. Почему мы живем и работаем именно так, а не иначе - Чарлз Дахигг

Кинг заставил людей взглянуть на происходящее под другим углом. Это не война, сказал он. Это объятия.

Кроме того, Кинг представил бойкот в новом, ином свете. Дело не только в равенстве в автобусах, сказал он; этот бойкот – часть плана Всевышнего, та же участь, которая постигла британский колониализм в Индии и рабство в Соединенных Штатах. Христос умер на кресте ради того, чтобы очистить человечество от греха. Это – очередной этап движения, которое зародилось сотни лет назад. И как таковой он требует иных ответов, иных стратегий, иных моделей поведения. Ему нужны участники, готовые подставить другую щеку. Люди могли продемонстрировать свою преданность, переняв новые привычки, которые проповедовал им Кинг.

– Мы должны отвечать на ненависть любовью, – заявил Кинг толпе в ночь взрыва. – Если остановят меня, наша работа все равно продолжится. Ибо то, что мы делаем – правильно. С нами Бог.

Когда Кинг умолк, толпа спокойно разошлась по домам. «Если бы не этот негр-проповедник, – позже сказал один из белых полицейских, – нас бы всех убили».

На следующей неделе в автомобильный пул вступили два десятка новых водителей. Количество телефонных звонков Кингу домой сократилось. Люди начали самостоятельно организовываться и руководить бойкотом. Когда у домов других организаторов тоже взорвались бомбы, сработала та же схема. Негры Монтгомери собирались вместе, давали показания без насилия и стычек, а затем шли домой.

Это самоуправляемое единство возникло не только в ответ на насилие. Церкви проводили массовые собрания каждую неделю, иногда каждый вечер. «Речи пасторов были похожи на речи доктора Кинга после взрыва – они взяли христианское учение и придали ему политическую направленность, – сказал мне Тейлор Бранч. – Движение – это сага. Чтобы оно работало, необходимо измениться каждому. Жителям Монтгомери пришлось научиться действовать иначе».

Подобно анонимным алкоголикам – черпавшим силу из групповых встреч, на которых их товарищи приобретали новые привычки и проникались верой, глядя на веру других людей, – участники массовых собраний в Монтгомери тоже усвоили новые модели поведения. Именно эти новые шаблоны и способствовали распространению движения. «Люди приходили посмотреть, что делают другие, – пояснил Бранч. – Они чувствовали себя частью большого социального предприятия и через некоторое время действительно начинали в это верить».

* * *

Когда через три месяца после начала бойкота полиция Монтгомери прибегла к массовым арестам, обществом овладела подавленность. Из девяноста человек, которым было предъявлено обвинение, почти все ринулись к зданию суда, чтобы добровольно сесть под арест. Некоторые отправились к шерифу, чтобы проверить, есть ли в списке их имена, и «огорчились, когда их там не оказалось». Как позже писал Кинг: «Объятые прежде страхом люди изменились».

В последующие годы, когда начались волны убийств и нападений, арестов и избиений, протестующие – вместо того чтобы дать отпор, отступить или применить тактику, которая многие годы была оплотом активистов, – просто стояли на своем и говорили, что готовы простить своих врагов, потому что ненависти больше нет.

«Вместо того чтобы заглушить движение, тактика оппозиционеров способствовала его укреплению и сплочению участников, – пишет Кинг. – Они думали, что имеют дело с группой, которую можно уговорить или силой заставить делать все, что хотят белые. Они не знали, что имеют дело с неграми, освободившимися от страха».

Конечно, есть множество причин, почему бойкот автобусных линий Монтгомери закончился успешно и положил начало движению, которое быстро распространилось по всему Югу. Однако решающий фактор – это третий аспект социальных привычек. Философия Кинга включала в себя целый ряд новых моделей поведения, которые превращали участников из последователей в самостоятельных лидеров. Это не совсем привычки – во всяком случае, не в обычном смысле этого слова. Тем не менее, когда Кинг реорганизовал борьбу в Монтгомери, дав протестующим новое чувство самоидентичности, протест перерос в мощное движение. Почему? Потому, что участники взяли на себя смелость самим творить историю. Со временем эта социальная модель стала автоматической и распространилась на другие места, группы студентов и протестующих, которые никогда не встречались с Кингом лично, но могли возглавить движение, просто наблюдая за привычным поведением его участников.

5 июня 1956 года Федеральный суд постановил, что закон Монтгомери о сегрегации в автобусах нарушает Конституцию[276]. Город подал апелляцию в Верховный суд США, и 17 декабря, спустя год после ареста Паркс, Верховный суд отклонил ее. Через три дня городская администрация получила приказ: сегрегацию в автобусах отменить.

На следующее утро в 5.55 Кинг, Е. Д. Никсон, Ральф Абернати и другие впервые сели в городской автобус, причем на передние сиденья[277].

– Вы преподобный Кинг, да? – спросил белый водитель.

– Да.

– Мы очень рады видеть вас сегодня утром[278], – сказал водитель. Позже адвокат NAACP и будущий судья Верховного суда Тергуд Маршалл заявит, что бойкот не имел отношения к упразднению сегрегации в автобусах Монтгомери. Закон изменил Верховный суд, а вовсе не капитуляция одной из сторон.

«Все они ходили пешком зря, – сказал Маршалл. – С таким же успехом можно было подождать, пока дело пройдет через все инстанции. Сэкономили бы кучу сил и нервов»[279].

Впрочем, Маршалл ошибался в одном очень важном аспекте. Бойкот автобусных линий Монтгомери способствовал зарождению целого ряда новых социальных привычек, которые быстро распространились на Гринсборо в Северной Каролине, Селму в Алабаме и Литл-Рок в Арканзасе. Движение за гражданские права превратилось в волну сидячих и мирных демонстраций, хотя участников нещадно избивали. К началу 1960-х годов движение дошло до Флориды, Калифорнии, Вашингтона и Конгресса. Подписав в 1964 году «Закон о гражданских правах», запрещавший все формы сегрегации, а также дискриминацию в отношении меньшинств и женщин, президент Линдон Джонсон приравнял активистов по борьбе за гражданские права к отцам-основателям американской нации. Еще десять лет тому назад подобное сравнение было бы равнозначно политическому самоубийству. «Сто восемьдесят восемь лет назад небольшая группа отважных людей начала долгую борьбу за свободу, – заявил он перед телекамерами. – Наше поколение призвано продолжить нескончаемый поиск справедливости в этой стране».

Движения не возникают оттого, что все вдруг решили двигаться в одном направлении. В их основе лежат социальные модели, которые зарождаются в виде привычки дружить, переплетаются с привычками общества и поддерживаются новыми привычками, которые меняют чувство собственного «я» участников.