Исповедь чекиста. Тайная война спецслужб СССР и США - Фёдор Жорин

В 1813 году шапки заменили киверами. И вот однажды русский генерал вместе с союзниками гулял по Елиссейским полям, прошел мимо павловца — часового Лаврентия Тропина, который в виде образца уже был в кивере. Генерал обратился к нему с вопросом: «Покойнее ли кивера шапок? — Точно так, покойнее, — отвечал Тропин, — нас неприятель знал и боялся, а к этой форме еще придется приучать его». Этот искренний и смелый ответ солдата, почитавшего свою форму, стал широко известен, и Павловскому полку оставили шапки.

Символика погон и мундиров была в русской армии столь всеобъемлющей, что сам внешний акт лишения офицерского звания выражался в срывании погон с плеч того, кто своим поведением обесчестил их.

Честь мундира — это храбрость, верность долгу. Честь мундира — это дисциплина.

Офицер и знамя

Воинские знамена существуют с незапамятных времен. Они возникли задолго до появления на арене вооруженной борьбы регулярных армий и почитались священными у древних племен. На Руси знамя носило название «стяг». В старинных летописях мы находим такие выражения: «Галичане поидоша под свои стяги», что значит: «Галичане выступили на битву с врагами». В древнейшем памятнике нашего Эпоса — знаменитом «Слове о полку Игореве» — красочно описана готовность войск к борьбе: «Трубы трубят в Новгороде, стоят стяги в Путивле».

Знамя является первой по времени возникновения войсковой реликвией, происхождение его теряется в глубокой древности. Вначале знамена состояли из длинных шестов, на верхушках которых укреплялись пучки травы, ветви, конские хвосты. В летописях Нестора эта макушка называлась «чолкой стяговой». Вера в святость знамен была на Руси непоколебимой. Как свидетельствует историк Карамзин, русские военачальники укрепляли эту веру, «чтобы воспламенить дух храбрости в воинах или обуздать их неповиновение святостью знамен своих».

Boкруг стягов и сражались обычно русские воины, прославлен был тот, кому удалось пробиться к неприятельскому стягу и «подрубить» его, а на это место поставить свое знамя. Такой подвиг почти всегда означал решительную победу над врагом… Это объясняется тем, что стяги обычно стояли в середине боевого порядка войск и, следовательно, находились в расположении ключа позиций. Кровавые схватки происходили под стягами еще и потому, что охрана его являлась обязанностью княжьей дружины, состоявшей из отборного войска. Описывая бой, древние летописцы всегда упоминают о месте, где стоял стяг: положение его определяло и ход сражения.

Знамена всегда воодушевляли русских воинов. Когда Александр Невский громил немецких псов-рыцарей на льду Чудского озера, его стяг развевался у Вороньего камня. Воины, глядя на тяжелое полотнище, колеблемое ветром, знали, что там центр боя, там их военачальник. В день Куликовской битвы, когда русское войско билось насмерть с Мамаевой Ордой, в гуще страшного сражения развевалась хоругвь Дмитрия Донского, и этот великокняжеский стяг придавал русским войнам новые силы. Этот стяг как бы говорил им: «С Вами Ваш полководец Дмитрий Донской».

Первый русский офицерский чин — прапорщик — происходит от слова «прапор» или «прапорец». Так называлось небольшое знамя, рассеченное в конце полотнища на два треугольника и являвшееся знаком достоинства древних военачальников.

В «Уставе воинском» Петра сказано: «Знамя вверяется прапорщику. Он должен стоять на карауле смерти, не оставляя оного, понеже вся рота при нем содержится, и того ради надлежит в том при знамени присягу чинить». Также был введен и чин подпрапорщика. Оставление знамени влекло за собой суровое наказание не только прапорщика, но и других офицеров.

Издавна русские полки ходили в бой с развернутыми знаменами. Было что-то необычайно торжественное уже в самом приближении наших солдат к полю битвы. Полотнища знамен развевались, осеняя воинов. Это как бы вся земля русская простирала руки над головами детей своих, благословляя их на подвиги, на смертный бой с врагами.

Русская армия пронесла спои победные стяги сквозь гром и дым бесчисленных сражений. Русские знамена развевались на поле Полтавской битвы, когда Россия скрестила свои мечи со шпагами шведов и нанесла поражение армии Карда XII, считавшейся самой сильной в Европе. Неприступный Измаил, взятый штурмом чудо-богатырями Суворова, пал, и русские знамена взвились на его башнях.

В русской армии воинское знамя всегда считалось реликвией. История русской военной силы сохранила нам немало примеров доблестной службы у знамени. В старой воинской памятке сказано: «Знамя есть священная хоругвь, под которой соединяются верные своему долгу воины. Знамя — слава, честь и жизнь служащих под ним, честный, храбрый солдат умрет со знаменем в руках, а не отдаст его на поругание неприятелю».

В жарком бою, когда знаменитый лейб-гусарский полк под огнем численно превосходящего неприятеля нес большие потери, ядром разбило древко штандарта лейб-эскадрона и смертельно ранило штандарт-юнкера Руновского. Собрав последние силы, Руновский крикнул вслед скакавшему эскадрону: «Спасите, спасите штандарт!». Несмотря на беспрерывно усиливающийся огонь неприятельских батарей, штабс-капитан Левкович с двумя унтер-офицерами и нескольким рядовыми вернулся и собрал на земле орел, полотно и несколько кустков разбитого древка. Все это видел умирающий Руновский, который, убедившись, что штандарт спасен, тут же испустил дух. Знамя это принял его брат.

Во время осады Севастополя в 1854 году одному батальону Минского полка, которым командовал подполковник Ракович, пришлось вступить в бой с дивизией зуавов. Отважно сражались минцы. В яростном штыковом бою на каждого из них приходилось по двадцати неприятельских солдат. Численное превосходство противника привело к тому, что боевой порядок минцев был раздроблен. Это дало возможность одному рослому зуаву овладеть знаменем батальона. Минцы дрогнули. Увидев свое знамя в руках врага, подполковник Ракович пробился к торжествующему зуаву и, не обращая внимания на полученные ранения, свалил его на землю. Минцы, объединившись под сенью отбитого знамени, с новой силой бросились на противника в штыки. Подвиг подполковника Раковича увековечен художником Шарлемань в известной картине, изображающей храброго офицера в тот момент, когда он над трупом сраженного зуава высоко поднимает отвоеванное знамя.

Утрата знамени в бою всегда считалась позором. Если полку не удавалось вернуть знамя, то он расформировывался, его вычеркивали из списков армии и офицеры полка, не говоря уже о солдатах, кровью должны были искупить свою вину.

Талантливый воспитанник и пропагандист суворовской школы русского офицерства Драгомиров с неподдельным благоговением говорил о знамени, понимая его как драгоценнейшую воинскую реликвию, как некий символ духовного единения людей.

«Знамя именной есть этот символ, — писал Драгомиров, — в порядочной части все может умереть для войсковой жизни: одно остается неизменным и вечным, насколько вечны создания человека: дух и знамя — его вещественный представитель. Часть в бою, сохранившая знамя, сохранила свою честь неприкосновенной, несмотря на самые тяжелые, иногда гибельные положения: часть, потерявшая знамя, — то же, что и опозоренный и не отплативший свой позор человек. Взяв это в соображение, всякий согласится, что кусок материи, который соединяет около тысяч человек, входивших в состав полка в продолжении его векового сосуществования, — что такой кусок материи есть святыня — не условная военная святыня только, но и святыня в прямом и непосредственном значении этого слова — и что из всех трофеев это именно тот, который более всего свидетельствует о нравственной победе над врагом».