Школа на краю земли - Грег Мортенсон

Следующие два дня генералы и их подчиненные на местах, отвечающие за операции в восточном Афганистане, вели оживленную электронную переписку, обсуждая возможные решения нашей проблемы.

Затем в четверг, 17 сентября, генерал Маккристал получил сообщение от советника по авиации из консультативной группы штаба. В нем говорилось, что шансов на успех немного. Специалисты проанализировали GPS-координаты того места, где находился Абдул Рашид Хан (для этого Сарфраз связался с ними по спутниковому телефону) и поняли, что оно располагается слишком близко, буквально в двух шагах от китайской границы. Появление американского вертолета неподалеку от рубежей недружественного США государства может вызвать дипломатический скандал. К тому же полное отсутствие в районе Кара-Джилги каких-либо возможностей для дозаправки делало перелет крайне рискованным: в принципе, «Чинук» мог дотянуть до пункта назначения, но полной уверенности в этом не было. И, наконец, военные врачи, оценив симптомы болезни и приняв во внимание возраст больного, полагали, что вряд ли медицина сможет чем-то ему помочь.

Еще днем позже я получил письмо от генерал-майора Скапарротти, который объяснил, что задача оказалась слишком сложной и опасной. Ничего не получится. «Мне жаль, что мы не смогли быть вам полезны, – написал он мне. – Перелет из Баграма займет несколько дней. Это очень рискованно, потому что лететь придется на большой высоте, а возможностей для экстренной посадки или дозаправки в пути практически не будет. Мне остается только молиться о том, чтобы командхан Абдул Рашид Хан выздоровел».

Конечно, я надеялся, что ответ будет другим. Но, читая письмо, я понял, что принято правильное решение. Холодные расчеты экспертов могли показаться слишком бездушными, но суть вопроса от этого не менялась: стоит ли рисковать жизнью экипажей двух вертолетов и провоцировать международный конфликт ради спасения пациента, которому, вероятно, не сможет помочь врач? В глубине души я знал, что этого делать не стоит. И, как потом выяснилось, Абдул Рашид Хан сам отверг такую помощь. «Уверяю вас, что вождь киргизов знает, что вы сделали все возможное, чтобы поддержать его в трудной ситуации. Он просил меня передать вам сердечную благодарность», – написал я генералу в ответ.

Отправляя это последнее послание, я надеялся, что искренне выраженная благодарность заглушит в моем сердце глубокое разочарование, которое вызвал полученный от военных отказ. Вся эта история еще раз продемонстрировала, что в Афганистане редко что-то происходит так, как хотелось бы.

Я как-то не думал в тот момент, что в этой азиатской стране случаются и чудеса. Так бывало не раз: когда хаос и отчаяние достигают предела и чувство безысходности накрывает тебя, вдруг необъяснимым образом ситуация меняется. Именно поэтому у нашей эпопеи был счастливый финал, да еще такой, какой и не снился Голливуду.

Миф приручил птиц и посадил в золотые клетки. В трудные времена они покидают святилища и вольно парят в небесах. Их возвращение – залог восстановления мира на земле. Если к их стае присоединится обычный сизый голубь, он через сорок дней станет белым. А каждая седьмая птица среди них – чистый дух.

Колин Таброн. «Тень шелкового пути»

Выпавший во время бурана 5 сентября снег вскоре растаял. На всем Памире установилась чудесная осенняя погода. Зима дала людям передохнуть перед новым своим наступлением. Солнечные дни и холодные ночи создавали идеальные условия для работы строителей – дело продвигалось быстро, но при этом все понимали, что нужно спешить. Каждый день киргизы просыпались, смотрели на возвышавшиеся монолитной стеной горы высотой более шести тысяч метров и отмечали, что снеговая линия спускается все ближе к подножию. К середине месяца нижняя кромка снежного покрова была на уровне 5000 метров, а через несколько дней добралась до 4000 метров. Когда снег укроет долину, работы придется прекратить.

Девятнадцатого сентября я позвонил Сарфразу, чтобы сообщить, что вертолета не будет. И тут выяснилось, что мой коллега уже полностью захвачен решением новых проблем. К тому времени он уже перевез все оставленные Вохид Ханом материалы в Бозаи-Гумбаз, но материалы второго грузовика почему-то оказались складированы в другом месте. Эта стоянка называлась Гозкхон и находилась с западной стороны озера Чакмак, примерно в восьми километрах от таджикской границы. Там киргизы чаще всего проводили осенние месяцы. От Гозкхона до Бозаи-Гумбаза было три дня пути. При условии, что в распоряжении Сарфраза было лишь несколько яков, перевозка этого груза могла занять около месяца. А ведь цемент и 190 деревянных досок для обрешетки уже скоро понадобятся рабочим. Без них невозможно было в срок закончить возведение здания.

Тем временем состояние Абдул Рашид Хана постепенно ухудшалось. После того, как прошел слух о его болезни, со всех уголков Памира в Кара-Джилгу стали прибывать люди, чтобы отдать ему дань уважения и предложить свою помощь. Одни приходили пешком, другие приезжали на лошадях или яках. Такое единодушие и стремление быть вместе в трудную минуту было очень трогательным и ценным, но это неизбежно приводило к оттоку рабочей силы из Бозаи-Гумбаза, где она именно в этот момент была особенно нужна. Это вывело Абдул Рашид Хана из себя. «Не время сейчас сидеть сложа руки и смотреть на умирающего старика, – кричал он сочувствующим, даже не пытаясь сдержать гнев. – Бессмысленно находиться здесь, когда вы могли бы помогать строительству собственного будущего!»

Больной вождь киргизов обретал относительный покой лишь ночью, когда родственники выносили его на руках из юрты. Он лежал под открытым небом и смотрел на звезды, которые когда-то привели его предков из монгольских степей в эти края. Вероятно, именно тогда на небесах он прочел ответ на вопрос, который терзал его все последние годы.

На следующее утро Абдул Рашид Хан собрал весь народ и подробно описал сложившуюся ситуацию. Он объявил, что, несмотря на добрую волю и искреннее желание американских военных помочь киргизскому народу, они не смогут прислать вертолет, чтобы отвезти его в больницу, а также доставить оставшиеся материалы поближе к стройплощадке. Что до его здоровья, то он готов принять свою участь и предает себя воле Аллаха. Но школа – это другое дело.

«Мы живем на краю света. Никому нет до нас дела. А это значит, что нам остается полагаться только на себя, – заявил он. – Строительство школы – наша главная цель. У нас мало сил и средств, но с этого момента все, что у нас есть, мы направим на выполнение этой задачи. Иншалла, мы завершим то, что начали».

После этого он распорядился, чтобы яки, пасшиеся на разбросанных по всему Малому Памиру пастбищах, были немедленно отправлены в Гозкхон. Киргизы оседлали самых быстрых лошадей, и гонцы отправились в разные уголки восточного Вахана, чтобы сообщить о распоряжении вождя. Уже через двадцать четыре часа вереницы приземистых лохматых животных потянулись к западному берегу озера Чакмак.

Когда Сарфраз позвонил и рассказал мне о распоряжении командхана, я оценил это мудрое решение: действительно, так строительство школы ускорится и уж наверняка закончится до морозов. Но больше всего меня впечатлила самоотверженность и убежденность, которая стояла за этим приказом. Абдул Рашид Хан всю свою жизнь боролся за благополучие своего народа и потерял здоровье в бесплодных попытках переиграть судьбу. И даже в предсмертный час он думал не о себе, а был готов использовать огромную силу, которую имеет последняя воля умирающего, чтобы направить людей к высокой цели. Он явил собой пример истинного лидера – благородного и несгибаемого. Удивительным образом эти качества часто оказываются свойственны тем, кто живет в заброшенных и диких, далеких от цивилизации местах. И конечно, упорство Хана не могло не дать плодов.